В биологии иногда приходится работать с радиоактивными изотопами — метить всякие разности. Лучше метода ещё не изобрели. Это довольно безопасно, но всё равно стрёмно. Стоишь в халате, "горячая" пробирка в руках, рядышком счётчик Гейгера верещит... а я ещё детей не произвёл. Но один из самых неприятных
моментов работы с радиацией — это обязательное ежегодное посещение семинаров по технике безопасности. Тоска...
Вот сижу я раз на таком семинаре. Народ разношёрстный — от седого профессора, который экспериментов уже лет 40 не ставил, до молодых студентиков-практикантов. Всего человек десять. У доски лектор чего-то бубнит про полураспады, устрашающе напоминает о риске рака. Седовласый профессор откровенно играется с телефоном. Я сижу скучаю, студенток разглядываю. Молодые что-то ожесточённо записывают. По рядам передают счётчик Гейгера на предмет ознакомления. Лектор внушает: вот мол, дорогие товарищи, если во время эксперимента эта штука вдруг заорёт, то категорически стоит всё бросить, бежать из комнаты срывая с себя одежду и перчатки, и вызывать профессионалов, чуть ли не МЧС и ООН.
И тут у одной из студенток в руках Гейгер начинает захлёбываться писком.
Стрелка прыгает, всё как надо. Боевая тревога. Старый профессор даже телефон убрал и заинтересованно прищурился. Я тоже проснулся, представив как студентка сейчас побежит из комнаты срывая с себя одежду. Молодые вздрогнули и застенчиво прикрыли половые органы тетрадками. Лектор подбежал — что такое? Что за изотоп у тебя в кармане? Где засада? А девочка чуть не плачет, представляя себя в белых тапочках и горизонтальном положении. Однако писк необъяснимо замирает. Ну ладно, наверное электроника подвела или на солнце магнитная буря. Бывает. Урок продолжается, прибор опасливо передают дальше. Когда он доходит до меня история повторяется. Лектор начинает откровенно дёргаться и набирать какой-то телефонный номер, студенты собирают шмотки ("а здоровье всё-таки дороже"), профессор улыбается, чего ему — он своё уже прожил.
Писк опять прекращается. Тут меня осеняет.
Нет, это не у студентки в рюкзаке кирпич плутония. И это не враг напустил в комнату радиоактивного газа. Беру счётчик, выхожу из комнаты, жду. Ровно через три минуты мимо меня семенит бабуська-пациентка в домашнем халатике. Счётчик на неё реагирует как на грузовик радиоактивных отходов. Или как на стратегический бомбардировщик прущий после успешно выполненного задания на одном крыле на родной аэродром.
Конкретно так бабуся фонит. Ну ладно, счётчик я выключил, чтобы не расстраиваться. Бабушка, говорю, вы после процедуры? Может вам в палате будет удобнее? Нет, говорит, милок, мне тут йоду какого-то впрыснули, в целях борьбы с опухолью щитовидки, а мне скучно, вот я и вышла кости размять. А чой-то у вас тут такое, занимаетесь? И заходит в комнату.
Присутствующие скромно растекаются по углам.
А по коридору большими шагами бежит эскулап. Белейший халат, очки, бородка, лицо одухотворённое. Говорю ему — эй, парень, не ты бабку радиоактивную потерял? Да, говорит, я потерял, откуда ты знаешь? Да лицо у тебя, говорю, больно одухотворённое, будто ты больших [ман]дюлей получать настроился. Вон она, держи, а то она тут весь этаж пометит!
Доктор тот мне потом бутылку подарил. Хороший парень оказался. А я, каждый раз когда приходится работь с радиацией, вспоминаю ту бабку, дай ей Бог здоровья, и смело начинаю эксперимент. Разве ж это доза!
