Трудовик

Учитель технологии Альфред Михайлович сидел за столом и с пролетарской болью смотрел на то, как ученики восьмого класса пытаются делать полки для книг. Что-то получалось только у Мухамеджанова, который, правда, книг до своего переезда в Россию не видел, но руками работать умел. Отличник Чернышов вертел в руках ножовку, не понимая, как пользоваться этим агрегатом, двоечник Солдатов хмуро смотрел на разложенные перед ним доски, Обухов, выходец из верующей семьи, на всякий случай молился на тиски, Жмыхов, ещё в первом классе решивший стать стилистом, копался в своём рюкзачке в поисках зеркальца, а весельчак Шувалов весело долбил по доске молотком, пытаясь вбить в неё гвоздь. Пальцы у Шувалова были уже кроваво-красные.

Учитель встал, вздохнул, прошёлся по классу и остановился возле Шувалова.

— А ты кем собираешься работать, Шувалов? Кем стать хочешь? – на лице учителя появился почти ленинский прищур, без доброты, но с суровой хитрецой.

— А я уже работаю. У меня подписчиков больше ста тысяч… — ответил Шувалов, не переставая попадать молотком по пальцам.

Учитель не знал, что и этот урок улетает в "Тик Ток" и пальцы Шувалова принесут ему деньги намного большие, чем учительская зарплата.

— Во-первых, прекрати стучать. Во-вторых, ты не "Советский спорт", чтоб на тебя подписываться. В-третьих, вот перед тобой чертёж лежит. Где здесь гвоздь? Зачем он здесь? – учитель сунул чертёж под нос Шувалову.

Шувалов отложил молоток, взял чертёж и долго на него смотрел.

— А я, Альфред Михайлович, в этих чертежах ничего не понимаю. И вот же гвоздь, перед ноликом и буковками. – ткнул он пальцем в чертёж.

— Это единица. Здесь должно быть отверстие диаметром десять миллиметров для самореза… — вздохнул учитель.

— Трэш! Саморез какой-то… Отпустите лучше меня к медсестре, у меня вон… — и Шувалов показал побитые пальцы сначала учителю, а потом стоящему на верстаке телефону.

— Иди, а то меня с работы выгонят… — учитель пошёл дальше по классу.

Шувалов схватил телефон.

— А сейчас, френды, будет жесть… — и с этими словами он выбежал в коридор.

— Какая жесть? У нас ДСП! – обернулся учитель, а класс хохотнул.

— Что смешного? – насупился Альфред Михайлович.

— "Жесть" это жёстко. – просветил учителя Солдатов: — Это молодёжный сленг.

— Жесть это холоднокатаная отожжённая листовая сталь, — отчеканил Альфред Михайлович: — А жёстко это спать на…

Но где жёстко спать, класс не услышал. Раздался грохот и Альфред Михайлович рванул на этот грохот, как голодный лев на толстую антилопу. Слава Богу, страшного ничего не случилось, просто Толя Рыженков решил отпилить часть ДСП-шной плиты и уронил всё, включая верстак.

— Сломалась вот… — извиняюще сказал Рыженков, показывая остатки полотна ножовки: — Я всё расчертил, хотел…

— А ты проверил крепление полотна? Мы же учили — концы полотен лучковых пил должны быть прочно закреплены в шаховках, а сами полотна разведены. – сказал Альфред Михайлович.

— Ой, а у нас коттедж в Шаховке, а родители разведены… — раздался голос Жмыхова: — Мы на каникулах в Данию летим, может, там их поженят…

— А в России почему пожениться нельзя? – спросил учитель, помогая Рыженкову поставить верстак: — На Руси такие прекрасные свадебные обряды. А ты бы на свадьбу стул своими руками сделал, мы бы помогли всем классом. Да, ребята?

Класс издал одобрительный звук, а Жмыхов вздохнул.

— На Руси невозможно заключить брак между двумя людьми одного пола. — сказал он: — Статья двенадцатая Семейного кодекса требует согласие мужчины и женщины. А у нас в семье женщин нет…

Альфред Михайлович открыл рот и хотел что-то сказать, но вовремя оceкся и посмотрел на стоящего рядом Рыженкова.

— У Жмыхова однополая семья. – пояснил тот: — Папа один и папа два. А папа два — чернокожий афродатчанин.

У учителя произошёл когнитивный диссонанс, но он не знал, что это такое, поэтому просто резко погрустнел. Помолчав, он поправил верстак, потом ещё раз поправил и решил сделать вид, что ничего не слышал.

— А ты кем стать хочешь, когда вырастешь? – спросил он у Рыженкова.

— Я в "нефтянку" пойду. – ответил тот.

— Нефть добывать будешь?

— Зачем добывать? Продавать.

— Так чтобы продать, её надо сначала добыть!

— Ну это я не знаю, как её там добывают, откуда… Я буду только продавать. А из чего её добывают?

— Из земли. – когнитивный диссонанс у Альфреда Михайловича усиливался и он с тоской посмотрел на часы.

— Отлично. На Мальдивах земля есть, там и добывать будем. – решил Рыженков.

Альфред Михайлович сглотнул слюну, зачем-то занюхал её рукавом и подошёл к Мухамеджанову, который работу закончил и подметал возле верстака.

— Что это? – учитель осмотрел сотворённую Мухамеджановым конструкцию.

— Полка. – уверенно ответил Мухамеджанов.

— Чтобы ты не делал, Мухамеджанов, получается дастархан… Четыре тебе. А остальным по три балла. – Альфред Михайлович взглянул на Жмыхова и толерантно добавил: — Жмыхов, тебя пять.

Но слова "толерантно" учитель тоже не знал, поэтому добавил это просто так, из жалости. Тут прозвенел звонок, ученики потянулись к дверям, а когнитивный диссонанс в голове Альфреда Михайловича трансформировался в непреодолимое желание выпить.

Вечером, когда школа опустела, учитель технологии Альфред Михайлович напился в компании физрука и школьного охранника. Он долго и бессвязно рассказывал собутыльникам про СССР, потом спел две песни из репертуара Софии Ротару, пробормотал "Сталина надо" и уснул на лавочке в школьной раздевалке.

А утром Альфред Михайлович написал заявление об увольнении и в этот же день уехал куда-то с Ярославского вокзала. Через четыре дня, проехав пять тысяч километров, он оказался в 1972 году и сошёл с поезда.

Альфред Михайлович работает трудовиком в средней школе забайкальского посёлка Киреево. Его там ценят, он признан лучшим учителем школы и награждён грамотой, а его мальчишки делают прекрасные полки с табуретками и побеждают в поселковых конкурсах по столярному делу. Альфред Михайлович счастлив и недавно женился на завуче. Расписали их прямо у памятника Ленину и выделили две комнаты в бараке с печным отоплением и колонкой неподалёку.

Одна только странность есть у Альфреда Михайловича — иногда, когда он видит по телевизору выступление стилиста и певца Огюста, он плачет, напивается и рассказывает, что раньше этот Огюст был Жмыховым из восьмого "Г", что у него два папы-пе[тух]а и один из них – [мав]р из Дании.

Но ему, конечно, никто не верит и жена-завуч идёт в аптеку за димедролом.

Да и, если честно, телевизоры в Киреево концерты этих Огюстов не показывают.

Илья Криштул

Однажды мне пришлось объяснять марсианину природу юмора. Формально Толик родился на Земле, но устройство мозгов у него совершенно инопланетное. Эти мозги вмещают прорву полезной и бесполезной информации, с легкостью щелкают математические задачи, но в них отсутствует какой-то важный винтик, отвечающий за интуицию. То, что любому

Взяла "в добрые руки" котёнка у волонтёра. Эта девушка сразу показалась мне не совсем адекватной по отношению к кошкам. Задавала мне кучу вопросов, очень косвенно связанных с содержанием животного и попросила добавить ее в соцсети в друзья, чтобы она могла узнать, как дела у подопечного. Ну, и если я передумаю, то вернуть кота, а не выкидывать на улицу. Все это говорилось в тоне: "Знаем мы таких, наиграются и выкидывают". Приехали мы с котёнком домой, и началось! Она мне звонила, писала с вопросами: "Как покушал, чем покакал, сколько спал, не плакал ли?" Скажу сразу — для меня кот — это всего лишь кот. Его гладят, кормят, прививают, могут шлёпнуть за хулиганство, в меру ласкают и разрешают спать на голове хозяина. Но я, блин, не готова высматривать цвет и размер какашек, считать граммы съеденного корма и высылать фото волонтерше каждый день. У меня много разных дел помимо кота. И я прекратила общение с волонтершей. Заблокировала ее в мессенджерах и соцсетях. Недавно в одной группе увидела своё фото из сети и надпись "Живодерка! Обманом забирает зверей и мучает!". И рассказ той девушки, как я выманила обманом котёнка и издеваюсь над ним. Коту, между тем, уже четыре года. Он кастрирован, ленив и ведёт нормальный образ жизни: спит, ест, играет и иногда дерет обои.

Чтобы я хоть раз ещё связалась с "любителями животных"!

Наблюдал сегодня картину маслом.

Стою на остановке, жду коллегу, втыкаю в телефон. Диспозиция: на остановочной лавочке сидят женщина и мужчина, тоже в телефонах, возле мусорки два мужика курят и болтают о своем.

Подходит парень, чуть старше 20 лет на вид, садится на лавочку с краю и смотрит в одну точку. Практически сразу подъезжает

Не могу не поделиться историей, которую мне когда-то рассказал мой друг. За что купил, за то и продаю.

Итак, в 70-е годы, как это тогда практиковалось, студентов, в числе которых был и мой друг, послали в колхоз помогать крестьянам собирать урожай. В тот раз — урожай огурцов. Поселили их в бараке, стоявшем во дворе, по всей территории