Гениальному ребенку было скучновато, не с кем и не о чем разговаривать еще в яслях. А уж когда дошло до детского садика — это было как академика Ломоносова засунуть в МГУ первокурсником. И тут мама Агнессы сделала ход конем — заявила, что потеряла ее свидетельство о рождении. За шоколадку уболтала паспортистку справить новое, в котором Агнесса родилась на два года раньше.
В пять лет она пошла в первый класс, занималась в основном на дому по индивидуальной программе для особо одаренных детей. Ехидно сообщила мне годы спустя, что одной шоколадкой тут не обошлось, но вопрос оказался решаем. Школьные экзамены она сдавала с опережением и среднюю школу закончила на два года раньше, опередив свое поколение в сумме уже на четыре — выпустилась из школы она в 13, в свои официальные 15.
Это были 90-е, когда и не то творилось. По крайней мере, не докатились до дворянских традиций 18 века, когда детей зачисляли в гвардии прапорщики еще в материнской утробе. Девочка росла красивой, может и к лучшему, что в школе она вообще крайне редко показывалась. Никогда без сопровождения любящей мамы. В крайнем случае, если та была занята, а девочке захотелось поиграть на уроке физкультуры с одноклассниками, неподалеку маячил охранник.
Сразу по окончании средней школы Агнесса поступила в вуз на что-то в области маркетинга и рекламы. Если у нее и возникли возрастные проблемы при зачислении, то в те годы и в том вузе они были вполне решаемы. Оттуда выпускались и люди, которые туда и не заходили.
Сообразительный читатель легко догадается, что и в этом вузе девочка училась как уникальное дарование — по индивидуальной программе, экзамены сдавала по-ленински, экстерном, и закончила вуз на два года раньше. В то время как простые смертные выпускались в те годы в 22, Агнесса получила свой диплом высшего образования в 16.
Я ее встретил восемнадцатилетней, уже опытным специалистом, с целым букетом предыдущих позиций в разных организациях, совокупность которых выглядела то ли как головокружительная карьера, то ли как серия стремительных пинков.
Но сначала я повстречал ее любящую маму, и вскоре мне стало ясно — перед хрупким дарованием по дороге жизни как будто несся мощный вездесущий носорог, прошибая двери и стены.
Впервые я увидел ее выходящей из кабинета нашего ректора, и инстинктивно поежился. С первого взгляда было ясно, что это не тот человек, с которым стоит связываться. Тайфун, землетрясение, эпидемия черной оспы или бубонной чумы — вот природные явления, при одном виде которых уже не высказываешь пожеланий, чтобы они прошли чуть правее, чуть левее, или ушли прочь сами. Они этого не сделают. Глухой люк, бункер, бесконечное терпение и запасы пищи — вот остающееся пространство решений на такие случаи.
Ректор наш вообще был крутой чувак, скрутить которого в бараний рог представлялось затруднительным. Войдя в его кабинет сразу вслед за этой мадам, я понял, что с ректором что-то не то. Он близко подошел к раскрытому окну и неподвижно смотрел в него, как бы размышляя, а не выброситься ли наружу. Я достаточно громко приветствовал его с порога, но кабинет был большой, а улица шумна. Он так и стоял ко мне спиной, погрузившись в свои мысли. Наконец мне это надоело, я подошел поближе и вежливо откашлялся. Ректор подпрыгнул, обернулся и вздохнул облегченно:
— А, Леша, это ты!
Вдруг он хитро прищурился и полупропел, полупродекламировал:
— Маленькой елочке холодно зимой, из лесу елочку взяли мы домой — помнишь такую песенку?
До Нового года было еще далековато, и я взглянул на ректора с некоторым беспокойством.
— Ну да, на нее еще пародия забавная есть — холодно рыбкам, мокро им в пруду, взяли мы и бросили их в сковороду.
— Вот! Ты ухватываешь самую суть! С елкой и рыбками поступили в сущности одинаково, их дальнейшая судьба никого не волновала — они понадобились здесь и сейчас. Но про елку выглядит, что о ней позаботились, а про рыбок — что с ними поступили жестоко. Зависит от подачи. Имидж — это всё. Вот посмотри на наши материалы для абитуриентов. По ним выглядит так, что мы собираемся их жарить — длиннейший список учебных курсов с зубодробительными заумными названиями, и всё только про упорную учебу. А абитуриент по своему умственному развитию стоит на уровне где-то между елкой и рыбкой. Ему важно прежде всего, что в университете ему будет хорошо и весело. Что ему будет где поплавать, поиграть в теннис, попеть, потанцевать, сходить в салон красоты, помыть машину, посидеть в уютном кафе, сделать шоппинг — и все это не выходя из кампуса. У нас это есть, а у других нет. Это наше конкурентное преимущество! На него и надо напирать в наших материалах. А у нас что? Развели, понимаешь, какую-то нудятину про учебу. Видел бабу, что от меня вышла?
— Ага, такую трудно не заменить. И что нам в ней?
— Да ей цены нет! Это бой-баба! Царь-баба! Она из фитнесов не вылезает, со всеми сливками города знакома. Вот оттуда нам и нужны абитуриенты. Живо разворошит наше рекламное болото. Дочку свою дает нам целиком, вундеркинда, а сама помогать будет. Вот ты — американский университет закончил, бюджет у них в миллиард долларов, как думаешь — права она или нет? Заботятся ли тамошние вузы о привлечении абитуриентов рекламой комфортной жизни?
— Ну да, но там все сложнее, это целая система. Привлекают и широкими возможностями трудоустройства в кампусе во время учебы, и волонтерством в обмен на...
— Вот и прекрасно, ты ей и поможешь. Дочке. Маму лучше не трогай, мой тебе добрый совет.
В тот же день вышел приказ о назначении Агнессы проректором по PR и имиджмейкингу нашего университета. К тому времени она владела уже девятью языками, судя по ее резюме. Не знаю про семь из них, поскольку не владею, но на английском она говорила хреново и на русском писала безграмотно. Прямо как в анекдоте про утку — она и ходит, и летает, и плавает, и ныряет, но что ни возьми — всё она делает х[рен]ово. В принципе, и у уток есть своя ниша в природе, но проблема Агнессы заключалась в том, что это была еще и, образно говоря, хромая утка со слабыми крыльями, так и не научившая толком плавать. Первая защита ее бизнес-плана на ректорате была феерической. Это была большая презентация, как будто слепленная необыкновенно даровитым пятилетним ребенком при помощи своей любящей мамы-домохозяйки. По ее завершении в зале повисла нехорошая тишина.
— Это что еще за хрень! — буркнул один из проректоров, выразив общую мысль, пусть и в недопустимо грубой форме.
— Ах! — ответила проректор по PR и имиджмейкингу и упала в глубокий обморок. В дальнейшем это неоднократно помогало ей в работе, потому что коллеги предпочитали молчать, а не высказывать критические замечания. Но надолго не задержалась — не тот у нас масштаб.
| Новые истории от читателей |  |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Реклама:
* * *
* * *
* * *
* * *
