История 1. Быль.
3й курс консерватории. Милейший и культурнейший человек (Профессор А. Алексеев) читает курс «Методики Преподавания Игры на Фортепиано». Но задача у него очень непростая. Он должен, скажем для сравнения, ярко и убедительно донести до своих студентов знание о том, что земля абсолютно плоская и покоится на трех китах, в то время, как большинство из его студентов лично побывало в кругосветке, а некоторые даже награждены за участие в космических полетах (почти половина из 43х присутствующих уже стали лауреатами конкурсов и играют на ф-но так, как всему методкабинету даже и не снилось).
Тема лекции – «Постановка руки». То есть, опять же для сравнения, нужно убедить студентов в том, что при рубке деревьев в лесу и разборке механизма ручных часов рука всегда должна иметь одинаковую форму и совершать одинаковые в принципе движения. (На самом же деле: Сколько «музык» – столько и постановок. Для каждой конкретной музыкальной задачи нужна своя форма руки и свои, определенные движения).
Содержание лекции, естественно, очень увлекло студентов. Все они склонились над своими конспектами, что-то с оживлением записывют, даже обсуждают вполголоса, лица одухотворены, глаза у многих блестят. Доносится обмен репликами: «Б1» — « Мимо», «Б2» — «Ранен», «Б3» — «Потоплен».
Внезапно музыкальный слух и чувство меры художника подводят одного из студентов. Он теряет контроль над исполнением, и его фраза («Врешь ты все! Я уже бил на это поле, и ты сказал «Мимо») звучит слишком громко, то есть на полном форте вместо лишь допустимого в данном контексте пианиссимо.
Профессор объявляет чрезвычайное положение: сейчас каждый из 43х должен подойти к роялю и показать, как должна двигаться рука, совершая (известное лишь теоретикам) «движение рессоры» при исполнении одной единственной ноты. Начинается «справа по одному», и один сокрушительный провал следует за другим. Профессор что-то отмечает после каждого неудачника в своем классном журнале и очень похоже, что это страшный «неуд» с вытекающими для студента последствиями.
Если остальные жертвы этой экзекуции еще как-то сохраняют подобие самообладания, то очередного «смертника» — пианиста из Румынии Раду Лупу оно явно покинуло: всем видно, как дрожат его руки и побледнело лицо. И есть от чего. Не стану утверждать, что он мне это лично рассказал, но дошло до меня через его более близких друзей, что его отец с семьей именно в этот момент уже были арестованы (по политическим мотивам) и Румыния активно добивалась от СССР выдачи на расправу им и нашего студента Раду Лупу заодно.
Если прочие студенты еще как-то делали вид, что им, мол, это «до феньки», то Раду изо всех старается (я уверен, что уж он-то и в «Морской бой» не играл на этой лекции). Однако сыграть эту самую одну единственую ноту, сделав при этом глубокое и плавное «движение рессоры» и ему не удается. Профессор не знает, что именно Раду как студент из себя представляет, просто такое совпадение вышло, что как раз на Раду профессорское терпение полностью лопнуло. Встает профессор и вроде бы серьезно так произносит: «На мой взгляд, от таких студентов консерватория просто должна избавляться! До третьего курса доучились, а одну единственную ноту сыграть не можете.»
Раду внезапно хватает лежащий на столе у профессора том (сонаты Бетховена) и раскрывает явно наугад страницу (Ор.10 №1). Затем напряженно – лоб покрывается потом — ее рассматривает минут пять. Видно, что никогда в жизни не играл этой сонаты. В классе все это понимают. Все пять минут – мертвая тишина. Внезапно Раду бросает руки на клавиши и «выдает» эту первую страницу (что наугад открылась, предыдущая страница к другой сонате принадлежала) так, что на любом конкурсе без сомнений первую премию дали бы. Кстати через несколько месяцев после этого происшествия Ван Клиберн ему первую премию и вручил на конкурсе пианистов в США.
Вскочил Раду из-за рояля, ноты захлопнул и со словами «Играть мы умеем!» убежал с лекции. В комнате еще пару минут была полная тишина. Затем профессор сказал совершенно в другом тоне: «Да! Играть вы умеете. Перерыв». Нас до конца года никто больше не мучал постановкой руки, и все на нашем курсе получили очень хорошие отметки по методике. Только Раду уже сбежал в Англию. Я хотел сказать ему спасибо, когда был в Лондоне (еще под «строгим присмотром»), но «стогий присмотр» мне не разрешил, сказал, что во всех 3х консерваториях Лондона такого пианиста (он сам, якобы, туда звонил) вообще не знают.
В моем городе на Американском континенте есть замечательная 24/7 программа классической музыки, всегда слушаю по дороге. Раду играет на ней минимум раз в неделю, а когда приезжает и играет свой ежегодный концерт в самом большом здесь зале – 3 000 зрителей, зал всегда полон. У меня даже уроки из-за этого срываются – студенты идут слушать Раду вместо меня. Но я только рад, потому что люблю и уважаю талантливых и смелых людей.
А вот в Музыкальном Словаре «Оксфорда» можно о Раду Лупу подробную статью прочесть. И Раду, (по их утверждению) оказывается, настолько плохой пианист, что пожалуй лишь еще один на свете может считаться еще более «незаслуженно переоцененным публикой» — это наш самый любимый в России пианист Ван Клиберн. Ох уж его (последнего) во всех словарях и на сайтах (тысячи и тысячи полных гнева постов разделывают. См. , например, http://www.pianostreet.com/smf/index.php/topic,11364.0.html
И так им и надо – пусть оба не обижают теоретиков и роботоподобных пианистов своим «незаслуженным» успехом у слушателей.
| 17 февраля 09 |    |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
* * *
* * *
* * *
