бар.

Когда подтянулась остальная русская братва, работяга первым делом начал взахлеб рассказывать, какие классные ребята эти немцы, и как они сильно любят русских вообще и конкретно его в частности. Народ оторопел, поскольку в Германии многие из них до этого бывали, и весь опыт, накопленный за время визитов, просто-таки кричал о противоположном. Тем не менее, настал вечер, и работяга торжественно повел друзей в любимый пивняк. При появлении главного героя повествования на пороге в помещении стихли все разговоры, и бюргеры с радостными улыбками развернулись к дверям. Мужчина тоже разулыбался и громко провозгласил: "Nicht scheißen! " (не ср-ть, если кто про солдата Швейка не читал). Весь бар разразился бурными аплодисментами.

Последующие осторожные расспросы показали, что работяга перед поездкой решил подобразоваться и спросил одного из немецкоговорящих друзей, как будет по-немецки "добрый вечер". Добрый друг не просто подсказал, а записал на бумажке — чтоб не забылось. Самое первое явление героя в пивняке с сакраментальной фразой на устах было встречено гробовым молчанием, которое наш простодушный друг объяснил себе потрясением аборигенов от его познаний в немецком языке. Ну что же — в какой-то степени так оно и было...

и рассказывали, но я не запомнила.

Лампочки в ней своим тусклым обликом точно повторяли обычные парафиновые или восковые свечи, сантиметров 12-13 в высоту и около двух толщиной. Краска внутри немного потрескалась и была цвета слоновой грязноватой кости.

Коробка-трансформатор, к которой были присоединены эти невзрачные свечки, была тоже облезлая, серо-чёрно-зеленая. Похожая на взрывное устройство, как в кино. Только ручки, чтоб крутить, не хватало. В общем, впечатления — ноль.

Но когда эти свечи зажгли на ёлке — у меня почти остановилось дыхание. Горели они вроде бы обычным цветом лампы накаливания, но производили впечатление самых настоящих тающих свечей. С реальным, тёплым, уютным пламенем.

Возможно, мне только так кажется, но более изящной, роскошной в своей простоте, аристократичной гирлянды я никогда не видела. Наверное, это была та самая гармония — цвета и света.

Конечно же, всем заглядывающим в гости друзьям, знакомым, соседям я с детской непосредственностью демонстрировала чудо.

Хотя не меньше удивления вызывали эти свечи выключенными — своей печальной скромностью, но от электричества происходило чудесное превращение двенадцати лампочных дурнушек в блистающих на балу принцесс.

— Заходите! Красивая елка?! Закройте глаза! Открывайте!

"Ах! " и восторг в глазах созерцающих радовал меня не меньше самой гирлянды.

И вот в новогоднюю ночь, ближе к утру, к нам пришли гости. Пока они раздевались в прихожей, обменивались поздравлениями и так далее, я побежала включить ёлку, чтобы сразить пришедших прямо в сердце ослепительной елочной красой. Почему-то я решила, что они пришли только любоваться на наши свечи. Поэтому срочно надо!

Выключила свет, захватила штепсель и на ощупь (в стопервый-то раз!) пихнула его в розетку за елкой. Но то ли пальцы тоненькие, то ли рожки у вилки длиннее обычных (в розетке болталась немного), то ли сильно спешила, но себя я тоже в эту цепь включила, вместе с пальцами.

И стою в бурном ожидании, во мне мелкими волнами пробегает дрожь, ёлка сияет, ждём-с фурора, а гости не идут!

Слышу, что все на кухню потопали, даже брат младший, болтают там, а мне эта тряска уже перестает нравиться. Пробую позвать кого или штепсель вытянуть — не могу, оказывается. Но попыток не оставила и кое-как всё же выдернула. Ф-фу!

Заглянула на кухню. Поняла, что еще долго мне пришлось бы ждать своего триумфа. Они салат какой-то дорезали, колбасу-буженину.

Родителям ничего не сказала. Вообще ничего тут страшного, ну, подумаешь... Я нечаянно!

Но диво-гирлянда из прошлого, конечно же, произвела на гостей должное впечатление. Папа её позже включил.

А это было главное!

прям на валу и что-то там электромеханическое в приводе.

Не, я предполагал, что два умных человека способны вместо сломанного срезного болта впендюрить обычный, только каленый, но что привод полезут дорабатывать... Новая ведь фигня, только из магазина. На гарантии.

Тут мы приехали с заказчиком смотреть, как работа идет. Идем смотрим. Заказчику нравится. Еще б не нравиться, когда мы эту бессучковую доску из Карелии перли и в Москве достругивали. Штакетина к штакетине, в Леруа гораздо хуже поштучно продают за бешеные деньги. А невдалеке, на краю склона, что к трамплину ведет, рабочие пыхтят: кто траншею под цоколь копает, кто бетон принимает, кто прожилины навешивает, кто забор шьет.

И двое бурят. Один на буре прям повис, чтоб ходчее шло. Другой потяжельше, крепко за сотню кило, просто на ручку нажимает. И тут то ли камень попал, то ли доупирались они в глину, но бур заклинило. В доли секунды: висел человек на мотобуре и нет человека. Нет он здесь, только как суслик. То есть не видно его. Потому что на пол оборота прокрутило и вниз по склону скинуло. К трамплину, летающим лыжникам и канатной дороге. К чертовой матери, если коротко.

Все сначала оторопели. Во-первых, тишина, потому что мотобур заглох. Во-вторых, человек-то пропал все-таки. Я матерюсь, заказчик ржет, паразит, хотя и генерал целый. Я, конечно, побежал посмотреть. Вдруг чего. Бегу и матерюсь немного. На бегу много не поматеришься.

И не успел я ни добежать, ни закончить пятый этаж словесного построения судьбы всех обезьяньих родственников, как он таки вылез. Живой и не побежденный. Только поцарапанный немного. Внизу дорожка, а дорожку какая-то добрая душа битым кирпичом посыпала, для красоты. Об нее и поцарапался, об дорожку.

Не волнуйтесь, говорит, товарищи, я же в каске был. Все в порядке.