Начало 70-х. Мне лет 10. В наш подъезд заехали новые жильцы. Пожилая семейная пара с прекрасной английской догиней Юной. Ещё у них были сын и дочь студенты, которые учились в Москве и дома почти не бывали.
Я мечтал о собственной собаке с самого своего щенячьего возраста. Но хрущевская однушка, в которой мы жили сначала втроем, а потом вчетвером, как-то не располагала к собаководству.
И вот мама мне говорит, что познакомилась во дворе с этими новыми соседями, и они сказали, что я могу в любое время приходить к ним и играть с Юной.
Юне тогда было 14 лет. Пришел. Познакомился. Спокойная, серьезная, сдержанная в эмоциях, добродушная, ласковая.
Любезно исполняет "сидеть" и "лежать".
Раз пришел пообщался, ещё и ещё…
Хозяйка вдруг говорит:
– Витюша, а не хочешь погулять с Юной?
У меня сердце замерло:
– А можно?
— Конечно? Возьмешь на поводок, дойдете до озера, там сейчас никого нет, отпустишь, набегается, скажешь "Ко мне!" снова возьмешь на поводок, и вернётесь.
Юна с готовностью подставила голову под ошейник.
Вышли из подъезда и направились к озеру.
Друзья-мальчишки во дворе прекратили галдеть и посмотрели мне вслед с завистью и уважением.
Берега Докторовского озера были огромным пустырем с зарослями кустарника и высокой травы.
Юна бегала кругами, не отдаляясь, нашла палку, приносила апорт, выполняла "ко мне", "рядом", "сидеть", "лежать", "гуляй". Причем, "сидеть" и "лежать" я приказывал и голосом, и молча — жестами. И она исполняла. Я эти команды знал из книг. Мы с ней бегали наперегонки и друг за другом. Боролись в траве. Она, конечно, меня слюнявила.
Меня переполняла благодарность её хозяйке: "Насколько же добрый человек, что вот так, совершенно даром, предоставила мне это великое и редчайшее? удовольствие!"
Гуляли мы долго. Вернулись домой оба с высунутыми языками.
Я ещё опасался, что хозяйка упрекнет за слишком продолжительную прогулку. Но — нет! Она сказала, что могу приходить и гулять с Юной в любое удобное время.
Они прожили в нашем доме меньше года. Переехали потом в Москву.
Их я помню что-то смутно.
А Юну — черную с белым галстуком, худощавую костлявую громадину с высунутым языком и добрыми глазами — помню отлично!
* * *
"Собака — это преданность, идущая до конца, преданность, не знающая никаких компромиссов, преданность до последнего вздоха.
Существо, которое мы нередко кличем самым незатейливым именем, Жучкой или Шавкой, живое олицетворение преданности долгу.
Вот несколько эпизодов, доказывающих это.
Фрам был вожаком упряжки, любимой собакой
Георгия Седова, выдающегося русского географа, путешественника, стремившегося достичь Северного полюса.
Седов не перенес тягот похода, заболел и умер. Товарищи похоронили его на острове Рудольфа, в безмолвной полярной пустыне.
И там же остался Фрам. Остался добровольно. Не захотел расставаться с могилой хозяина. Его ловили, но он убегал и вновь возвращался на могилу. И уходя, люди еще долго слышали надрывный, протяжный плач Фрама.
Сеттера Сильву гитлеровцы " конфисковали" и увели, заточили в концлагерь. Как жилось заключенным в фашистских лагерях, известно. Среди заключенных был ребенок, сынишка хозяев Сильвы. Ему первому грозила гибель от истощения и холода. Но вот однажды ночью людей разбудило тихое повизгивание. Кто-то тыкался влажным носом, лизал, радостно поскуливал
Сильва! Она была неимоверно тоща, на шее болтался обрывок веревки. Она убежала от фашистов, перегрызла веревку, проделала подкоп под колючей проволокой и пришла.
Как она отыскала хозяйский след, ее тайна. Мало того, что она пришла, она еще притащила с собой кость с остатками мяса. Принесла и положила у ног хозяев.
Эта кость и извлеченный из нее сладкий жирный мозг буквально вернули жизнь ребенку. После этого Сильва исчезла. Она понимала: в лагере быть нельзя — пристрелят. Но она еще несколько раз приходила ночью и каждый раз приносила что-нибудь съестное. Хоть картофелину, хоть сырую морковку. А потом ушла и больше не пришла. Видимо, фашистская пуля оборвала цепь ее благородных поступков
Собака очень тонко ощущает добро, сделанное ей, и никогда не ошибается в человеке, оказывая знаки внимания в первую очередь достойнейшему. "
По В. Рябинину
* * *
Эта история произошла несколько лет назад. Наш общий друг, работавший тогда большим чиновником в Подмосковье, пригласил нас в одно из охотхозяйств на весеннюю охоту. Утром мы с подсадными отсидели зорьку, взяв по паре селезней, а вечером отправились на тягу.
Сбив так же пару лесных куликов, я в темноте вернулся на охотбазу. У входа толпился народ, а также стояли трое сотрудников полиции и рядом полицейский УАЗ. Явно что-то случилось, подумал я. Подойдя ближе, я увидел лежащее на досках, накрытое тело человека. В это же время, подъехала скорая, санитары погрузили тело к себе в машину и быстро уехали.
— Что случилось? — cпросил я своих товарищей.
— Ты даже представить себе не можешь, — ответили друзья.
С нами на базе жили ещё две или три компании охотников. Они также вечером разошлись по окрестностям на тягу. Двое из них встали на опушке леса рядом с базой. И вот на одного из них налетел вальдшнеп. Охотник выстрелил, но не убил, а только ранил птицу. И тут случилось невероятное. Смертельно раненый вальдшнеп не попытался, как обычно, удрать в чащобу, а спикировал на охотника. Всё произошло так быстро, что тот даже не успел увернуться. На большой скорости вальдшнеп своим длинным и тонким, как стилет, клювом вонзился охотнику в глаз. Клюв через глаз вошёл охотнику в мозг, убив того наповал.
Случай был невероятный. Такого я ещё не слышал и не видел.
* * *
Месяца четыре или гораздо большее время, возле второго подъезда нашего дома, каждый вечер происходит кормление бездомных котов и кошек.
Не совсем бездомных, скорее общедомовых, тех которые ночуют в подвале дома.
Сам процесс кормления стал обыденным со временем, а не экстравагантным когда случился в первый раз, а ночлежка же великодушно
была организована очень давно нашей дворничихой.
Она с трепетом отнеслась к подброшенным ранним утром в первый раз котятам, которые и стали первыми постояльцами приюта. Дальше она их подняла на ноги и раздала в хорошие руки, а сарафанное радио тут же подтвердило отличную репутацию заведения.
Сейчас там контингент в прямом смысле разношерстный, от милых котят в коробке до упитанного пожилого кота на солнышке.
Теперь ещё и регулярное питание, которое организовали мама с дочкой из соседнего дома.
Не могу подобрать ни один эпитет, который мог бы точно охарактеризовать их поведение и мое к ним отношение, после того что увидел вчера.
Напомню, процесс происходит по вечерам, и в рабочие дни, как правило, я приезжаю поздно, вижу либо финал кормления, мама с дочкой уже с полосатыми сумками готовы уйти или след их уже простыл.
В выходные дни с этим событием не пересекался, был в разных фазах с происходящим и если видел что-то, не так внимательно наблюдал.
Так вот вчера, приехал раньше обычного, запарковался напротив, вижу все отчетливо и в деталях. Дюжина котов и кошек расселись вокруг кормильцев, каждый на своем персональном листе картона, индивидуальной миской, все помечено маркером. Как в шикарном ресторане происходит смена блюд, вместо первого, подается второе и компот, все спокойно ждут своей очереди, чинно и благородно.
Нет это не сухой корм для жирных котов, это приготовленная в домашних условиях сбалансированная пища, подозреваю что в соответствии именно с учетом пристрастия каждого персонажа с картонки будь то "мурка" или "васька", где думаю присутствует и диетический вариант.
Почему уверен, просто час спустя примерно, встретил этих мадам в ближайшем супермаркете, и могу теперь с уверенностью сказать, что диплом о высшем образовании есть у обеих, а разница в возрасте примерно двадцать лет.
Они закупались явно не на один день свежей рыбой, посетили овощной и мясной отдел, где краем уха слышу разговор:
— Ну и что нашему Марселю купим?
— Ну не с общей же кухней наравне?
Речь явно идет не про мужа или зятя, а про собаку вообще невозможно подумать.
— Хорошо сегодня курочкой гриль его побалуем...
* * *
El gato
Домашних животных панамцы в домах не держат. Многочисленные псы и кошки живут в их дворах. Если двор огорожен, то по нему гуляют собаки, если нет — сидят на привязи у будок или под машинами. Там же обитают куры с петухами, ослики, пони, лошади...
Если что, я в деревне живу. И на нашем дворе проживает кот. Без имени. Просто кот.
Хотя он — кошка. Белая, длинношерстная, с темным пятном на голове, большую часть светового дня она дремлет возле входной двери, карауля еду, которую ей выносят после обеда и ужина и оставляют прямо на бетоне террасы. Обычно это куриные кости, салатик и рис. Кости кошка сьедает полностью, и салатик тоже. К рису не притрагивается. Воду Муся(так я кошку нарекла) добывает сама. Не знаю как. Вы спросите, почему я уверена в том, что Муся — кошка. Потому что у нее есть два кавалера. А вы видали кота, за которым бегают две кошки? То-то и оно. Мусины ухажеры как на подбор черные бродячие кошаки с суровым стеклянным взглядом и неподвижной бычьей шеей, тикают от меня без оглядки, хоть я их и не гоняю. "А что, я просто примус починяю", — всем видом показывает мне мчашийся из саванны черный кот, не глядя в мою сторону, и исчезает в водостоке.
Муся тоже при мне в их сторону не глядит, Причесывается, прилизывается, припомаживается... Если я выхожу на террасу, она выписывает знак бесконечности между моими ногами, периодически падая своим весом на одну из них. А если я сажусь на приступочку, Муся обязательно сядет сзади и обопрется попой об мою... И так мы долго можем сидеть. Я смотрю на гору Йамарийо, а Муся — на вулкан Бару... Забавный вид сбоку. Как с картинки у психиатра.
Иногда у Муси случаются диетические дни, когда обьедков для нее после обеда/ужина не остается. Как раз перед тем, как меня оставили дома одну на пару суток, Муся голодала. И я, имея холодильник в полном распоряжении, вынесла ей большуший шмат тушеной курятины. Кошка проглотила его вместе с костями и исчезла.
Через некоторое время выхожу я на террасу. А кошка меня явно ждет. Да не одна. Перед нею извивается черная блестящая змейка сантиметров в двадцать длиной, которую Муся одной лапой придерживает.
— Ну наконец-то, — мявкает мне Муся.
— Смотри, что я тебе споймала! И лапой змейку мне как шайбу толкает. Я взлетаю на ступеньки.
— Ладно, — соглашается кошка.
— Тогда учись, пока я жива.
И начинает хоккейный матч двумя лапами поочередно. Ошалевшая, потерявшая в метких мусиных бросках ориентацию змейка сбрасывает хвост, который продолжает корчиться в судорогах совершенно самостоятельно. Муся на змеиный хвост не обращает никакого внимания. А куда он денется с ее подводной лодки. Она терзает бедную бесхвостую змею, а та, теряя силы, замедляет движения. И вот, вдоволь насладишись игрой, Муся вонзается зубами змее в голову. Жрет ее. Живую! А я смотрю на хвост. Какого хрена, спрашивается, кошаня мне такое предстваленье устроила? После того, как сытно поела? А хвост живой. Корчится. Муся и его потом слопала и исчезла. Хищница.
Истории о животных ещё..
