Себя я помню с четырёх лет. До этого — почти полная "темнота". Наверное, это оттого, что в четыре года случилось значимое событие — отец научил меня читать. Прадед Аршак, увидев, как я бегло читаю газету, не на шутку встревожился и предложил показать меня врачам, считая, что в развитии ребёнка не всё в порядке. Когда домой приходили гости, то я был обречён на следующее: меня сажали на стул, вручали номер "Правды" или "Известий" и предлагали зачитать текст выступления Генерального секретаря ЦК КПСС. А так как на дворе стоял 1976 год, а мальчиком я был бровастым, то публику это зрелище немало веселило, а маму, папу и бабушку приводило в умилённый восторг.

Воспитательницы в детском саду тоже не теряли времени даром, и когда им хотелось перевести дух, они усаживали детишек на длинную, как советская очередь за колбасой, скамейку, а меня, устроив на стульчик напротив, просили почитать сказку.

Шестилетний возраст запомнился сильным эмоциональным переживанием. Однажды вечером, когда мы всей семьёй легли спать, я, полежав немного с открытыми глазами, вдруг начал горько плакать. Подскочившей ко мне в испуге бабушке Маргарите я признался:

— Мне жалко себя, когда я умру.

Меня сейчас удивляет не то, что ген смерти (так это называет в "Тучке" Анатолий Приставкин) проснулся столь рано, а то, как дорогой и любимой бабушке удалось одним-единственным предложением на несколько лет отвлечь меня от "арзамасских ужастиков":

— Цавт танем, умирают старые люди, а ты не старый, поэтому не умрёшь.

Бабушкина логика показалась мне столь безупречной, что я счастливо и немедленно уснул.

Тренировал ребенка на скорость чтения — читали вслух басни Эзопа (коротко, много заковыристых слов и нравоучительно местами) по старой книжке, пока не дошли вот до этой притчи:

"Говорят, что гиены каждый год меняют свой пол и становятся то самцами, то самками. И вот однажды гиена-самец полезла к самке недолжным образом. Но та ответила: "Делай что хочешь, любезный, но скоро я с тобой буду делать что захочу". Так выборному чиновнику может сказать его преемник, если тот его обидит. "

Ребенок смотрел на меня недоуменно, почему я не комментирую и не задаю вопросы, как обычно после прочтения текста. А я сидел и пытался прикинуть сколько уголовных и административных статей мне попробовали бы навесить после публичного исполнения данного опуса в современных реалиях. Далее мы читали уже басни Крылова. Эх детгиз, детгиз 1968 года! Знали бы вы, какую крамолу печатаете!

В 9 лет ходили со старшим братом (на 11 лет меня старше) в бассейн при поликлинике, играли в мяч в воде и в один момент он вылетел из воды.

Вылез я за ним сходить, но по пути назад поскользнулся на мраморном полу и нехило приложился затылком об мраморный угол бассейна. Благо, был в шапочке резиновой и вообще, не бежал. Ну стукнулся и стукнулся. Захожу

Во времена моего счастливого детства всё было проще: если в штанах и играют в машинки — это мальчики, если в юбочках и играют в куклы — это девочки. А сейчас хрен поймешь — все в комбинезонах и играют в смартфон…

Укладываю трехлетнего ребенка спать, вопросы как всегда в его возрасте:

— Зачем?

— Потому что завтра рано вставать.

— Зачем?

— Тебе надо в садик.

— Зачем?

— Маме надо на работу.

— Зачем?

— Деньги зарабатывать.

— Зачем?

— (про покупку конфет я говорю давно, уже не прокатывает) Чтобы было, чем платить за квартиру! Чтобы нас не выгнали на улицу!

— Зачем?

— Потому что на улице холодно!

— Зачем?

— Малыш, я уже не знаю, что тебе ответить.

— Потому что неправильно ты, мама, говоришь! Надо спать, потому что на улице НОЧЬ!

Отвернулся и начал засыпать.