В середине 60-х ломали старые дома на Малой Дорогомиловской. Мы лазили по брошенным квартирам в поисках диковин. Однажды кто-то сказал, что видел стену, обклеенную "керенками" — были такие деньги при Временном правительстве, их выпускали огромными листами, и часто они ходили даже неразрезанными. Я тогда собирал коллекцию, поэтому сразу туда полез. Да, там действительно была наклеена на стену синяя царская "пятерка", но оторвать её целой не удалось. Зато в одном углу увидел тако-ое...

Огромная картонная коробка была набита пачками вроде бы денег! Я кинулся их подбирать: советский герб, номиналы со многими нулями — но какие-то "не такие" были те деньги. Повертел я их — и кинул обратно.

Родители потом объяснили: облигации послевоенного займа. Партийцы брали их в год на сумму двухмесячной зарплаты, беспартийным тоже как-то всучали. Потом были тиражи выигрышей, но в 1956-м займы "заморозили" на неопределенный срок. Косыгин якобы сказал: пока я Предсовмин — пусть лежат, иначе обвалим всю экономику нахрен. Люди выбрасывали их коробками!

Вспомнил этот случай лет через десять — когда облигации "разморозили" и потом многие годы потихоньку погашали. Мои родители погасили их на семь тысяч!

С чужих слов.

Мои дети простыли и я посадила их дышать над кастрюлей картошки. Сначала сопротивлялись, потом затихли. Когда сняла одеяло — чуть не упала. Они съели целую кастрюлю картошки! В "мундире" и без соли!

Обосновали кратко и убедительно:

— А нам там было скучно.

Когда-то давно у меня была собака, такса. Едем мы с ней в лифте, заходят два кавказца, смотрят вниз и один говорит:

— О, овчарка, да?

Ну я вяло киваю, т. к. не особо склонен к разговорам со случайными людьми. А мужик не унимается:

— Немецкая, да?

Тут я без всякой задней мысли брякнул:

— Нет, кавказская!

Причем только потому, что в моем представлении именно кавказские овчарки самые большие и свирепые, безотносительно особенностей моих попутчиков.

Тут я впервые почувствовал, что значит "атмосфера сгустилась": повисло молчание, они засопели как-то, переглянулись, до меня дошло, ЧТО я ляпнул... Мне лет 16 было, 90-е годы — ни камер, ни консьержей, и общая обстановка тех времен позволяла предположить, что попинать за мой язык они меня могут невозбранно и очень вероятно.

Но тут второй, не тот который спрашивал, разрядил обстановку:

— Вах! Каков вопрос — таков ответ, и назидательно поднял вверх палец.

Когда мне было три года, меня украли цыгане. Они покрасили мои белокурые волосы в чёрный цвет, чтобы меня никто не нашёл, и продали в богатую цыганскую семью. Я неделю жила у них, меня заставляли мыть полы. Потом они поставили меня на рынок попрошайничать, и там меня узнала наша соседка! Как же мои родители были счастливы, милиция не могла найти, они уже отчаялись, и вдруг я нашлась грязная и с чёрными волосами.

Сейчас вспоминаю это и думаю, как мои родители не поседели от пережитого.

Весна. Малышня расчехлила велосипеды и гоняет уже вовсю, не разбирая дороги.  

На перекрестке — красный. Последней стоит "Нива". Вдоль дороги несется на своем двухколесном педальном коне пацаненок лет семи. Рот от восторга разинул, глаза вразбег, короче, с разгону въезжает "Ниве" в зад. Грохается, естественно, чего-то там себе повреждает несильно, пара ссадин...  

Ну, все ясно — гиббоны (ранее — гаишники), "скорая"... Врачиха мальца зеленкой мажет, тот ревет во всю глотку. Докторша его разговорами отвлекает, вопросики разные левые подкидывает, типа "где твоя мама работает?". Вот последний вопросик она ему и задала:  

— Кем ты будешь, когда вырастешь?  

Пацан, сквозь сопли:  

— Шофером на КамАЗе. ..  

Водитель "Нивы":  

— Е[ж]т, не дай бог дожить!