Вечером она позвонила маме с криками, что её дочь украла из шкафа серёжки-гвоздики, да и вообще всё прошерстила, и весь дом узнаёт, что я воровка. Я же их даже в глаза не видела! Мама была в бешенстве: орала, что я её опозорила, мои объяснения не слушала, побежала за ремнём, а я, в слезах, забилась под диван.

Помню, как она не могла меня достать, называла мразью, а потом начала, сидя на полу, со всех сил пинать меня ногой в поясницу, а дальше всё как в тумане. Я не могла пошевелиться, болел живот и спина, тяжело дышать, тошнит, и я писаюсь, темно, эхом мамин мат, потом свет, а я так же в позе эмбриона, не могу двигаться и вижу, что лежу в крови.

Очнулась уже в больнице, по словам мамы, "я упала с лестницы". Ещё сказала, что наша благородная соседка вдруг великодушно разрешила оставить мне серёжки (те, что я даже не видела) себе, что я ребёнок, и не надо меня ругать. Мама же, 18 лет спустя, до сих пор считает, что я их украла и просто не призналась, что она права и отбила мне почки, сломала рёбра заслуженно, ведь избавила меня от такой вредной привычки, и благодаря ей я не стала уголовницей. Вот только матерью я тоже не стала, беременность для меня — равно смерть, а убитые почки будут аукаться мне до конца жизни.