бумаженцию себе.

Я сказал, что, ему осталось заработать еще 999 999 таких бумажек, тогда он станет долларовым миллионером…

И тут мне вдруг вспомнилась одна давняя история из моей тревожной, студенческой молодости:

1991 год.

Питер.

(холодно было – наверное зима)

Дикий голод не дал уснуть, а на ночь глядя, погнал меня из общаги в круглосуточный гастроном.

Хоть из покупателей в магазине оказался один только я, но там было достаточно многолюдно: несколько продавцов, друзья и подруги охранников, всего — около десяти человек. Они разговаривали, пили пиво и вглядывались в маленький черно-белый телевизор.

Я подошел к этой веселой компании и попросил батон хлеба и пачку макарон. От группы откололся мужик, пошел к кассе, по дороге наполнил пакет всем необходимым и протянул мне, объявив цену – около ста рублей.

Как на зло, денег у меня не было ни копейки, зато, на такой критический случай, в кошельке бережно хранился заветный доллар, его-то я со вздохом и положил на прилавок (повезло продавцу...)

В те времена наши люди в баксах понимали гораздо больше, чем в стремительно-меняющихся инфляционных рублях и любая советская бабушка, продающая семечки, знала, как и где щупать воротники у президентов, так, что — это было вполне обычное и взаимовыгодное предложение.

Но почему-то продавец – седой мужик лет сорока, посмотрел на мой новенький доллар, покачал головой и сказал:

— Извините, нет. Вы должны заплатить рублями.

Тут вся компания услышала наш разговор, притихла и вдруг невпопад, как по команде начала дико ржать (не смеялся только седой продавец)

Мне их всеобщий гогот не очень понравился, я незаметно оглядел свой внешний вид, не обнаружил ничего криминального и продолжил торговлю:

— Давайте уже берите доллар и мы в расчете, сдачи не надо. По курсу — это ведь почти в два раза больше. Не верите – спросите у своих коллег. Ну что не так?

А коллеги в это время как-то уж очень подозрительно долго ржали не переставая. Кто-то из них смеясь проговорил:

— Бери Серега, не думай. Дело верное и курс отличный: Батон и макароны за доллар – это ништяк, как выгодно. Не упусти свою удачу.

Тут я потихоньку стал выходить из себя и перекрывая смех, крикнул:

— А че вы все ржете!? Курнули!? Разве я сказал, что-нибудь смешное?

Седой продавец глядя на своих друзей тоже чуть заметно улыбнулся и ответил мне:

— Спрячьте свой доллар, я Вас в лицо помню, берите так, а деньги занесете завтра.

Эти кони ржут не над Вами, а над ситуацией. Смех в том, что я два месяца назад освободился из тюрьмы, где за незаконные валютные операции просидел от звонка до звонка — ровно пятнадцать лет. И кстати, в моем деле фигурировала примерно такая же сумма…

каковыми оказались все тогдашние высшие должностные лица.

В смутные времена, наступившие после смерти верховной грозной руки, воровать у государства было особенно нечего, но с приходом Романовых этот тип бизнеса опять расцвёл.

Современные виды и правила воровства он приобрёл при Петре Первом, а три последующие царицы помогли ему приобрести европейскую культуру и шарм.

Когда на смену царскому режиму пришла диктатура пролетариата, воровать большим чиновникам у государства стало незачем. Им и так выдавалось всё уже наворованное у предыдущего режима, а они и с этим не успевали управиться, как их самих лишали всего выданного вместе с жизнью. Коррупцию загнали на уровень заведующих сельпо и управдомов.

Но уже с приходом бровастого медаленосца, после хрущёвской оттепели, выжившая партийная знать вернула себе ведущую роль в этом традиционном промысле, да так разошлась в стремлении компенсировать упущенные десятилетия, что привела государство к застою и развалу на отдельные кормушки во главе с первыми удельными ворами.

К несчастью собственно для России первый глава её нового государства был ещё новеньким и не понимал ничего в государственном воровстве, зато понимал в выпивке. Но ему на помощь тут же пришли много знающих людей и помогли поднять государственное воровство на невиданный до этого уровень.

Попутно они истребляли друг друга, и даже поставили на грань вымирания целые национально-религиозные регионы. Через десяток лет, придя в себя после очередного заплыва, первый глава государства понял, что делается что-то не совсем то, и впервые трезво поразмыслив, назначил главой России другого, по его мнению, более понимающего и волевого.

И действительно он не ошибся. Второй глава нового российского государства быстро оценил обстановку и разделил государственных воров на своих и чужих. Чужих он разогнал по лондонам и местам не столь отдалённым, а своих построил в новую партию, и с её помощью обеспечил управляемую с верху до низу вертикаль государственного воровства. С тех пор в России без его ведома ничего не воруется.