Как молоды мы были…

В восьмидесятые годы срок обучения на вечерних факультетах в институтах составлял шесть лет, не знаю, как сейчас.

Первым, кто попробовал провести эксперимент по его снижению, был ЛПИ им. Калинина – Ленинградский Политех – во всяком случае у нас в городе, мне так кажется. Чтобы попасть на эту программу, надо было иметь Ленинградскую прописку, и диплом о среднем техническом образовании (техникум) по выбранной специальности.

Первой экспериментальной группе курс отмерили в одиннадцать семестров, я попал во вторую – нам нарезали десять – то есть пять лет вместо шести. Реально программы курсов не стали меньше, просто преподавателям приходилось утаптывать материал в более короткие сроки.

Все, кому довелось заканчивать вечерний, помнят, насколько этот режим дисциплинирует. В среднем в сутки минут пятнадцать свободного времени, и вечно хочется спать. Для себя я решил эту проблему так – часа три- четыре ночью, и часа полтора днём- в обеденный перерыв на работе – благо, обстоятельства позволяли. Когда сутки делятся пополам, времени на сон на самом деле требуется меньше.

Поначалу, когда с непривычки входишь в этот режим – он кажется просто кошмаром по безумному, как Ниагара, уровню потока информации, но со временем втягиваешься. И если на первом курсе, на лекциях по высшей математике, я с ужасом старался успеть законспектировать хотя бы самое основное, что наш преподаватель – замечательный добрейший мужик, доцент Егоров Андрей Фёдорович, мгновенно выписывал мелом на доске, и так же мгновенно стирал, когда ему требовалось свободное место, то на третьем обнаглел уже настолько, что мог себе позволить демонстративно зевнуть, лениво произнося-

— Андрей Фёдорович, а можно чуть побыстрее? Засыпаем…

Все хохотали – это было вроде небольшой разрядки – но он действительно читал так быстро, что неподготовленному студенту предлагался выбор – или слушать, пытаться понять и запомнить, или истерически стараться записывать в конспект всё, что появляется на доске, не успевая даже понять смысл произносимого вслух.

С середины третьего курса учебные планы поменялись, и наша, "ускоренная" группа вылетела из общего потока – отныне нам читались лекции и проводились практические занятия отдельно – не знаю, чем это было вызвано.

Ждём. Честно приходим на занятия. Преподавателя нет. Неделя, вторая, наконец является – бабе лет возле сорока, внешние данные – Джина Лоллобриджида, глаза ледяные, взгляд надменный и изумлённый – "это что, я тут ВАМ что ли, лекции ДОЛЖНА читать? "Ей бы к этому взгляду ещё форму эсэсовскую.

Открывает журнал. Проверка присутствующих по фамилиям называется.

— Артемьев.

— Я.

— Борисова

— Я.

Открывается дверь, и в аудиторию входит опоздавший – Мишка Яковлев – хохмач и задира.

— Почему опаздываете на занятия?

— Что? Это вы мне? Да, там у трамвая колесо спустило. Я уж как старался…

— КАКОЕ КОЛЕСО? Вы что себе позволяете?

Мишка, повышая тон –

— А я откуда знаю? Я что, вагоновожатый? Встал трамвай посреди дороги, говорят колесо – вам его сюда что ли принести для оправдания?

— Садитесь – ледяным тоном.

— Вешников

— Я.

— Володина

— Я.

Снова открывается дверь, и в аудиторию входит последний опоздавший – Серёга Иванов – он в порту работал такелажником, часто опаздывал – там при аврале пока не закончишь, не уйдёшь – а авралы через день.

— Разрешите? Извините, опоздал…

— Да что это такое? ЧТО У ВАС ТУТ ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ? ПОЧЕМУ ОПАЗДЫВАЕТЕ НА ЗАНЯТИЯ?

— Скажите спасибо, что вообще пришёл. – мрачно, сквозь зубы, таким тоном, что оторопь берёт.

Тяжёлое молчание. Серёга- мужик здоровенный, после армии, в Афгане воевал, ему просто так в глаза посмотреть – поёжишься.

— Колесникова

— Я.

— И ИЗВОЛЬТЕ ВСТАВАТЬ, когда я называю вашу фамилию!

Ленка встаёт, неловко смотрит вокруг – такого у нас ещё никогда не было. Следующая фамилия по алфавиту моя –

— М…в

Вот уж хер. Я сидя, нагло поднимаю ладошку и делаю несколько доброжелательных помахиваний –

— Я. Присутствую, как видите.

Тишина. Проглотила. Поскользнулась маленько – но с нами на таком уровне действительно никто из преподавателей никогда не разговаривал – мы вечерники, стипендию не получаем, общагой не пользуемся, армией нас не запугаешь – да я за всё время обучения в деканате не был ни разу – и даже не знал, где он находится. Ну не прищемить нас ничем, кроме отчисления.

Больше на перекличке не встал никто.

Не сложились у нас отношения с самого начала. Вот так и пошло. Включилась работать фрау ефрейтор, однако, как показало дальнейшее – запомнила.

Надобно отдать тётке должное – материал она знала прекрасно, лекции и практические занятия вела идеально, если не принимать близко к сердцу этот тон свысока. В том семестре нам по учебному плану втоптали почти невпих[рено]мое – системы дифференциальных уравнений, кратные и криволинейные интегралы, и теорию поля. Кто помнит, что такое дивергенция?

На всё- четыре месяца. По две лекции в неделю.

Зачёт я ей сдавал двенадцать раз. Всего пять задач – и у всей группы зачёт принимался дифференцированно, сегодня одна задача- один балл, послезавтра вторая – ещё балл, на следующей неделе третья –

— Вам тройки достаточно? Давайте зачётку.

Я решал ВСЕ задачи, она находила малейшую ошибку, и следующий раз приходилось опять решать ВСЁ целиком. Ну к примеру – если в итоговую функцию входит синус 45 градусов, она не ставила зачёт оттого, что я оставил это значение нераскрытым – а когда посчитал его на калькуляторе, и написал константой – этого, блин, недостаточно, цифра её не устраивает, точность, мать её, не та – нужно было написать корень из двух на два, а не 0,707.

Вот так и бодались. Последний раз она вообще маленько сподличала. При определении объёма и площади поверхности фигур, описанных формулами с тремя неизвестными (криволинейные интегралы) их, при пересечении, хотя бы можно представить – в трёхмерном пространстве. Она задала мне фигуры с пятью неизвестными – давай, оттопыривайся, а я посмотрю. Фантастика.

Я любил и неплохо знал математику – но с этим едва справился, на грани желания скомкать листок, и запустить ей в физиономию. Осилил. И зачёт получил.

Экзамен.

— Я понимаю, что требовать от вас идеальных знаний достаточно сложно. Поэтому предложение такое – все, кто сомневается в своих способностях, могут пользоваться учебниками, конспектами, шпаргалками – чем угодно, кто запасся. Следить не буду– но. Максимальный балл при таком раскладе – тройка. Одна ошибка – минус один балл. Кто ошибается– на переэкзаменовку.

— Если есть желающие побороться за более высокую оценку – прошу с чистым листом бумаги и ручкой- на первый ряд.

Кроме меня нашёлся ещё один романтик, но внимательно прочитав здание по билету, скромно пересел назад. Моя очередь выходить к барьеру- беру билет —

— Я готов.

Без подготовки, без размышлений – вот сейчас и посмотрим, знаю я математику, или нет.

Лёгкое изумление на лице – берёт мою зачётку, смотрит, что троек у меня минимум – только по общественным дисциплинам – ну а кто тогда всерьёз относился к "истории партии" или "Капиталу" Маркса?

Сорок восемь минут – я включил секундомер – ровно сорок восемь минут я отвечал. Задачу к билету решил вообще устно. Ни одной ошибки, мы даже не посмотрели, что было написано в билете – по ВСЕМУ курсу, по КАЖДОЙ теме, исчерпывающие точные ответы. Надобно отдать должное ефрейтору – за пределы курса она не заходила с вопросами. Знаете, как шарик летает по теннисному столу? Вот так и у нас – вопрос- ответ, вопрос- ответ. Сорок восемь минут.

Всё, спрашивать больше нечего. Курс исчерпан.

— Гм. Неплохо. Что же вы так беспомощно зачёты сдавали?

—————

.. твою же мать! —————

.

— Не высыпаюсь я. Нелегко на вечернем.

— Слушайте, мы с вами столько времени потеряли, я боюсь, что не успею нормально принять экзамен у остальной группы. Вам какую оценку ставить- четыре или пять?

— Мне безразлично. Готов хоть на тройку, при условии, что группе вы подпишете зачётки, просто посмотрев на сделанные задания.

Мадам ухмыльнулась, поставила мне четвёрку, и подписала зачётки всем остальным, вообще не глядя.

Это был наш последний экзамен по высшей математике. На четвёртом курсе была ещё прикладная – но факультативом, без экзамена.

—————

..

P. S.

На первом курсе в группе было тридцать два человека, из академок восстановились двое – итого тридцать четыре. До диплома добрались девять, защитились восемь.

Из восьмерых – шестеро составили семейные пары, а двое уже были с колечками.

Ленинградский Политех, 1982 – 87.

А я вот считаю, что красный цвет успокаивает. А иначе как объяснить, что водилы, первыми стоящие у светофора, не сразу рвут на зеленый? Да потому что насмотрелись на красный, и расслабились!

Кстати, о цвете. Наблюдал я как-то семейный ремонт. Муж (типичный холерик) решил сам покрасить стены, а жена (соответственно, флегматик) принимала результат.

Муж энергичен. Он быстро мчит в магазин, быстро выбирает красивейшую краску (пронзительно-алую), быстро готовит поверхность, и мастерски покрывает одну стену. Он вообще во всем очень быстр. Не успеешь зажмуриться — уже все сделано (если верить жене). Та же, проходя мимоходом, замечает: "О, какой колор!". И уходит. Всё! Ни одного негатива. Но муж почему-то начинает сыпать искрами, бросает кисти, и мухой летит в магазин за новой краской. В этот раз — оранжевой. И еще синюю, для плинтусов. "О, этот цвет еще лучше! Ты просто молодец! " — так же мимоходом реагирует жена.

Примерно через четыре перекрашивания, когда комната обретает очень светлый, теплый и нейтральный оттенки, женщина, наконец, перестает уходить, внимательно осматривает результат и так же спокойно спрашивает, куда он теперь собирается повесить картины? Повеселевший муж обдумывает вопрос, и неторопливо отвечает. Ну правильно, он же ведь в доме хозяин...

Я сама хоть и не считаюсь поколением зед, всё равно когда я была ребёнком, мобильные телефоны уже были. А когда я стала отдаляться от дома дальше, чем в школу, которая находилась в десяти минутах ходьбы от дома, то и у меня появился красивый розовый кнопочный телефон марки Нокиа. Поэтому история может показаться для людей постарше чем-то вроде "ха, тоже

Недавно был озвучен термин ИСКУССТВЕННЫЙ ИДИОТИЗМ. Всвязи с этим вспомнился случай из времён махровой перестройки.

Итак, народ метался по торговым точкам в поисках пищевых продуктов. Я тоже участвовал в этой гонке. И вдруг вижу очередь — значит что-то дают. Подхожу и вижу: торгуют яйцами. Куринными. Только торговля очень странная. Есть яйца в больших картонных коробках. Есть продавщица. Есть очередь, исключительно из женщин. И тишина. Интересуюсь, мол почему торговли нет? Мне разъясняют, что пошла коробка с яйцами кофейного цвета, а публика желает только белые. Так что ждём, морозим сопли, пока раскупят светлокоричневые скорлупки.

Обрадовавшись, я закупил без очереди яйца, сколько мог унести. Продукт оказался вполне доброкачественный. Осталось только недоумение по поводу тараканов в головах у этих женщин из очереди. Кто-то над ними так жестоко пошутил...

Считается, что неплохо быть сыном министра или замминистра. Например, простому советскому гражданину очень трудно было побывать "в загранице" (такой жаргон). Сыну большого начальника это было намного проще.

Мне рассказали.

Было это ещё в советское время.

Некий сын заместителя министра здравоохранения какой-то южной советской союзной республики выехал в заграничную командировку. Заграничная командировка — это предмет зависти обывателя тех времён. Однако зря завидовали, командировка оказалась в Африку. А в Африке с этим командированным обошлись плохо. Поясняю: Обычно среди "больших людей" профессия врача передаётся по наследству (вместе с руководящей должностью). Похоже, в этой самой Африке местные решили: зачем нам еще один заезжий не поймешь кто, да и лечит хреново (если вообще лечит), может лучше его слопать? Больше пользы? Взяли и скушали. А может и просто так слопали без видимой причины, или проголодались?