Я нигде (а побывать пришлось) не встречал кофе, который действительно не просто бодрил, а возбуждал. Наверное, надо в Индию, или на Цейлон прокатиться... Мне было лет четырнадцать, когда отец притащил домой пакет (газетный свёрток в сетке) кофейных зёрен. Зелёных. Ну, таких салатно-зелёненьких. Килограмма три.

Не помню, что он там объяснял, но вроде, как его знакомый чуть ли не с Ленинградской морской таможни... Гм. Что с ними делать — никто не знал.

Не было тогда в СССР культуры "кофепития". Напиток "Бодрость" из цикория пили. Так они и лежали — недели три. Но это же мой отец — он не поленился, походил по библиотекам, нашёл необходимую информацию (это сейчас всё есть в интернете), и приступил к процедуре обработки.

Жарил зёрна на чугунной сковородке, на самом медленном огне — дня три дух стоял такой, что даже соседи не могли заснуть — а мы тем более. Брррр. У нас не было кофемолки — поджаренные зёрна по частям, утрами прокручивались мясорубкой. Понемногу. И не каждый день.

Чашечка такого напитка — с молоком, сахаром и бутербродом — на пару часов... сейчас бы сказали — взрывала мозг... Вероятно, мы просто не умели точно определить концентрацию? Я же говорю — опыта не было. И привычки.

А еще бывает — зашел в гости, а тебе:

— Чай, кофе?

Ты, такой, взглядом по кухне — швырк! А там — пять турок, три кофеварки электрические, два френч-пресса, пять гейзерных кофеварок, четыре кофемолки и штук десять банок, на которых написано "Кофе".

Казалось бы, достаточно сказать: "Чай", чтобы тебя прокляли во веки веков. Но ты говоришь:

— Кофе!

И тогда на лице хозяина живой интерес:

— А какой ты любишь?

А ты, разумеется, не простачок и говоришь:

— Ну-у-у, допустим, в турке хочу.

И тогда человек загорается весь:

— А я вот сейчас 60 на 40 "Арабики" и "Робусты". Обжарю на специальной сковородке из Бразилии, вот этой вот кофемолкой вручную, вот, сейчас, вот, давай зернышко кардамона, немного черного перца, а еще надо вот как...

В общем, минут на 40 всякого шаманства.

Наконец, перед тобой вырастает чашечка колдовства. И тогда наступает твой звездный час, и ты говоришь:

— А можно чашку побольше, молока и еще сахара?

Вот. Теперь ты точно проклят.

Вдогонку к истории о смелости директора школы в 60-е годы... Эта история не моя, а рассказана директором школы о работе в 80-е годы. О том, как он решил отучить своих старшеклассников курить. Взял девчонок из редколлегии, дал им ватман, разрешил работать столько сколько надо в своем кабинете, уборщиц предупредил, чтоб девочек не гоняли. И поставил

Павел Павлович Шуба (1926 – 2000) – известный белорусский лингвист. По его учебнику изучали современный русский язык многие поколения белорусских студентов-филологов. Этот учебник, который студенты называли просто по фамилии автора, одно время исчез из продажи, но в середине 2000-х появился вновь и стоил, после всех денежных реформ и уценок, какие-то смешные копейки.

Картина маслом. В кухне общежития БГУ два будущих эффективных менеджера с экономического факультета, понятия не имеющие о существовании упомянутого учебника, жарят себе отбивные. Рядом девушка-филологиня варит куриный супчик. Заходит по-уличному одетый парень с филологического, легонько приобнимает девушку.

– Ты куда собрался? – спрашивает она.

– В город за покупками.

– Купи мне, пожалуйста, Шубу. У всех девчонок есть, а у меня нет. Надоело у них одалживать.

– Шубу? Хорошо, куплю.

– Денег хватит?

– Да какие там деньги? Ерунда. Вечером супчиком накормишь, и будем квиты.

Филолог выходит. Эффективные менеджеры долго смотрят ему вслед.

– Да, братан, – наконец говорит один. – Мы походу не на тот факультет поступили.