В бутик приходит женщина лет тридцати. Модная, ухоженная, уверенная в себе. За ней плетется лысоватый неспортивный человек лет пятидесяти с золотыми часами на руке. Обручальные кольца у них одинаковые. Значит, муж. Выражение лица, как и должно быть у мужа в магазине женской одежды. Мягко выражаясь, тоскующее. Женщина выбирает самое дорогое платье, долго примеряет его и постепенно начинает стонать от удовольствия. Муж быстро устает от стонов и покупает это платье, тихо присвистнув от цены. Три тысячи долларов. Они уходят.

На следующий день эта женщина приходит с совершенно другим мужчиной. Молодым, спортивным, отлично одетым, тоже, кстати, с обручальным кольцом. Но с другим. Любовник. Женщина берет точно такое же платье, что она купила вчера и начинает его опять мерить. Продавцы — дисциплинированные люди. Вида не подают. Женщина снова начинает стонать от вожделения. На этот раз громче и убедительней. Мужчина долго колеблется, но в конце концов разводится и отваливает три штуки. Женщина, преисполненная благодарности, счастливо целует его в губы и они уходят.

На третий день эта женщина приходит в бутик третий раз. Одна. И сдает одно из двух платьев. Получает три тысячи долларов на руки и уходит.

Мораль: Муж уверен, что платье купил он. Любовник убежден, что платье купил он. Никаких вопросов и ревности. А у женщины на руках три штуки баксов и шикарное платье.

Когда эта история произошла и была совсем свежей, я рассказывал её, со щенячьим восторгом, всем своим близким и знакомым. Позже, вспоминал часто, но рассказывать не решался. История могла показаться маловероятной.

В феврале 1972 года, мне, совсем молодому человеку, сделали на работе свадебный подарок – предоставили две путёвки в пансионат

Однажды с сыном спасли парня от цыганок, которые возле вокзала уже успели деньги у него вытащить и всё ещё что-то говорили. Парень прилично одет и с портфелем, видимо, по делу куда-то направлялся, стоит уже с остекленевшим взглядом. Стало жалко мальчишку. Сын, ему 20 лет, сначала не хотел вмешиваться, потому что люди кругом — неудобно. Но увидев, что я всё равно полезу заступаться, решительно направился к одной из цыганок, стал её отвлекать вопросами. В этот момент я с криком: "Где же ты ходишь, дорогой, я тебя жду-жду!" — подскочила к этому парню, ухватила его под руку и стала тянуть за собой. Цыганка с обалдевшими глазами вцепилась в него, закричала на меня: "Кто ты такая, кто он тебе?" Я отвечаю: "Муж!" Она мне: "Какой?!" Я, уже во всю силу: "Самый любимый и родной!" Тут на нас все внимание обратили, вызвали полицейского. А я деньги у цыганки выхватила, парня за руку вывела к вокзалу. Он стал в себя приходить, оказалось, ему уезжать нужно было. Сказал "спасибо" и ушёл, а мы с сыном поехали домой. Сын сказал: "Да, мама, с тобой ещё и не такого адреналина можно хапнуть! " А я просто не люблю, когда кого-то обижают.))

В общаге которой мне пришлось пожить, больше всех мне внушал доверие Сашка. Из-за жизненных устоев. Если в комнате появлялось что-то вкусненькое или алкогольное, он всегда делил честно. Если нас было четверо, то на шестерых, если трое, то на пятерых и т. д.

— Санек, а два лишних куска (или стакана) кому? — интересовались поначалу мы.

— Да вы чо, блин! Это же Мишке с Серегой. Надо по братски... — обижался он, — по честному.

И мы замолкали. Но каждый наверно, как и я, старался вспомнить, кто же эти Мишка с Серегой. Мне это точно не удавалось, но обломить братанов, не позволяла совесть. До того момента, пока я не увидел, как Саня сжирает две оставленные им доли.

— Санек, а как же Мишка с Серегой?! — опешил я.

— Так они не пришли! — вытирая рот, пояснил он, — не пропадать же добру!

С ним опять было трудно не согласиться.

— А если все же придут? — меня все еще одолевали сомнения. И огромное желание хоть когда нибудь увидеть братанов.

— Так это, в большой семье, хлеблом не щелкай!

Возразить было нечего. Ведь все жизненно и справедливо.

Еду в маршрутке. Все так тихо, мирно, спокойно.

Вдруг какой-то мужик очнулся и спрашивает:

— А мы одиннадцатую станцию еще не проехали?

— Только что, — невозмутимо отвечает водитель.

— Блин, козел безмозглый! Я же человеческим языком просил тебя высадить на одиннадцатой!

Матерясь и чертыхаясь мужик вылез из микроавтобуса.

Не прошло и трех минут, как возле водителя опять возник скандал.

Истошный женский голос причитал:

— Куда ты меня везешь?! Где твои уши?! Я тебя четвертый раз прошу, останови на Лесной! Ты уже два квартала проехал!

Обозвав водителя глухой тетерей, женщина вышла из маршрутки.

В наступившей мертвой тишине раздался тихий тревожный голос. Блондинка, из тех, что фигурируют во всех анекдотах, обращалась к своему спутнику:

— Миша, предупреди водителя, что нам — на конечной.