и прикрывая своей широкой жопой моих младших братьев и сестёр.

– Дура, это не тебе – ласково сказал батя – это сыночке, он у нас талант.

– Талант-талант – ехидно протянула маманя, поняв что раздача [ман]дюлей отложена – ты его еще в консерваторию отведи.

– А это идея – обрадовался батя – иди сюда, квёлый, будешь музыке учиться?

– Я лучше Салтыкова-Ще почитаю – угрюмо ответил я, но батю это не остановило. Он схватил меня за чуб и ткнул носом во влажную грязь на пыльном полу. Я чихнул и батя отпустил меня.

“Спасибо” – одним неподбитым и неподкрашенным глазом сказала маманя тихонько пряча топор в трюмо.

На следущий день батя отвел меня в музыкальную школу. Когда я увидел Квинессу Арнольдовну, я понял, что буду учиться не только на контрабасе, но и на барабане, тарелках, и прочих духовых, струнных и слесарных инструментах.

Квинесса Арнольдовна была настоящей королевой. Алые губы, белые зубы, огромные голубые глаза за матовыми стёклами модных розовых очков, оттопыренные уши увешанные бриллиантами и сапфирами, огромный, никогда мной невиданный бюст, нервно колыхался в глубоком декольте, чуть выступающий животик заканчивался нежным верблюжьим копытцем. Я готов был стать не только козлёночком, но даже верблюжонком, лишь бы мне дали напиться из этого копытца.

– А может ну его к лешему, этого недоноска, – сказал батя сглотнув слюну, – может вы меня музыке поучите?

К моему счастью Квинесса Арнольдовна не согласилась с батиным предложением и взяла в обучение только меня. Холодными зимними вечерами она давала мне играть музыкальные произведения в своём декольте, чтобы у меня не так мёрзли пальцы от контрабаса.

Она клала на левую грудь хозяйственную коробку полную медиаторов и заставляла их по одному перекладывать на правую грудь. Я играл это произведение пока у меня не затекали руки. На всю свою жизнь я запомнил свою первую учительницу музыки.

Когда я вырос и ушёл от родителей, я снял кладовку метр-на-метр в коммуналке и перевёз туда свой контрабас, на нём и ел и спал. Иногда у меня собирались большие компании, но если я видел что кто-то тишком блюёт в контрабас, я этим мерзавцам больше никогда не наливал.

Прошли годы, батя и маманя растворились в прошлом, братья и сёстры выросли и расползлись по миру. А я когда мне плохо, начинаю играть на контрабасе. И когда мне в стему стучат ох[рен]евшие соседи мне становится хорошо. И получается, что я играю и когда мне плохо и когда мне хорошо.

А недавно бригадир нашей бригады маляров-отделочников отдал мне полбанки неиспользованного сурика и я им выкрасил любимый контрабас. А еще я прибил к нему гвоздями соткой двенадцать подсвечников и хрустальный графин. Теперь вечерами я надеваю любимые матовые розовые очки Квинессы Арнольдовны, играю при свечах на контрабасе, пью мутный самогон из хрусталя и вспоминая тёплый мягкий бюст Квинессы Арнольдовны, которая уже давно дослужилась в консерватории до звания бабушка-полковник, истекаю тёплыми розовыми слюнями нежной сентиментальности на давно засохшую мимозу…

в Лондоне, где М. Н. удалось поприсутствовать лично.

Перед нами предстал мужчина средних лет, среднего роста, одетый неброско, но со вкусом.

"Ну, что сказать? Игра чемпиона мира и претендента в Лондоне произвела тяжёлое впечатление", — взял быка за рога мастер. "Невероятное количество ошибок и неточностей, слабая реализация преимущества, и, вообще, оба гроссмейстера явно пребывали не в форме", — обосновал М. Н. своё утверждение. "Тяжёлое впечатление оставил судья — чехословацкий гроссмейстер Мирослав Филип", переключился на судейскую коллегию М. Н. — "вечно ходил в каком-то засаленном мешковатом костюме". Далее тяжёлое впечатление произвели на сеансёра атмосфера матч-реванша и гостиница, в которой он пребывал. Но наиболее тяжёлое впечатление оставил сам Лондон.

Лекция закончилась, и инструктор клуба Д. В. , организовавший действо, дал команду расставлять столы и "фишки". Сам Д. В. при этом увлёк М. Н. в кафе на первом этаже. Наверное, это была решающая ошибка мастера, так как ассортимент кафе изобиловал разного рода деликатесами и напитками. Но противостоять радушию и гостеприимству хлебосольного симпатяги Д. В. не удавалось никому.

В последовавшем сеансе мастер был разбит наголову. Лишь несколько партий ему удалось выиграть или свести вничью. На остальных досках произошёл форменный разгром, причём, как правило, в блестящем комбинационном стиле. Народ отрывался по полной. Д. В. обычно стимулировал игроков, добившихся положительного результата с сеансёрами, книжками из серии "Теория дебютов". В этот раз он под угрозой полного разорения призового фонда наотрез отказался кого-либо поощрять. Кульминация состоялась, когда противостоять мастеру остался последний участник. Юный пионер с голым королём не стал сдаваться сопернику с королём, слоном и конём. Мастер уселся напротив юного дарования, толпа зрителей сгрудилась вокруг столика и, затаив дыхание стала следить за продолжающейся битвой. Мастеру предстояло согласно кодексу заматовать за 50 ходов одинокого короля, иначе партия заканчивается ничейным исходом. Мальчуган записывал на листке бумаги номера ходов с начала отсчёта, громко дублируя производимые действия вслух. Увы, техника вполне ожидаемо подвела М. Н. , и пионерский корабль благополучно причалил к ничейной гавани.

"М-да-а-а", — раздался голос из толпы, — "игра мастера в сеансе оставила тяжёлое впечатление! "

как минимум не менее достойных профессионалов среди летчиков-испытателей.

Пугачев, конечно, известный летчик. Однако посадку на ТАКр он совершил только после того, как выполнил десятки тренировочных посадок на "Нитке". И это факт. А после того, как Союз распался и территория, где находилась "Нитка", отошла от России такие тренировки стали невозможны.

И тогда летчик-испытатель ГНИкИ ВВС Александр Борисович Иванов ПЕРВЫМ, из тех, кто ни разу не тренировался на "Нитке" совершил посадку на палубу ТАКр.

Конечно, он был представлен к званию Героя. Но летчик, который не умел и не хотел скрывать проблемы в авиации, который всегда был крайне твёрд в отстаивании своих убеждений, не взирая на лица, по мнению "верхов" был достоин лишь "Ордена Мужества". Впрочем, похожие истории неоднократно случались и с лучшей летчицей планеты (по версии и рейтингу Международной авиационной федерации) Светланой Капаниной. Но вернёмся к Александру Борисовичу Иванову.

Об уровне профессионализма и мужества летчика-испытателя Борисыча, как звали его близкие и друзья, говорит не только посадка на палубу без тренировок на "Нитке". После 2000 года он стал одним из ведущих летчиков-испытателей SSJ 100 "Суперджет", совершил на нём 866 испытательных полёта. При этом открыто, прямо и на всех уровнях говорил о серьезных конструктивных недостатках этого самолёта. Что не помешало ему в 2013 во время испытательного полёта выполнить на пассажирском "Суперджете" "бочку" — фигуру высшего пилотажа. Иванов выступал в суде в качестве эксперта защиты по делу о катастрофе SSJ 100 "Суперджет" в "Шереметьево". Выступал очень аргументировано и "неудобно". Иванов был крайне авторитетен, поэтому заткнуть или не слышать его было невозможно. В 2019 его должность в "Гражданских Самолётах Сухого" сократили. Занимался испытаниями малой и легкой авиации. И в сентябре этого года непонятная катастрофа...

Как выяснилось на прощании с ним свой "Орден Мужества" за посадку на палубу авианесущего крейсера он отдал другому испытателю.

Александр Борисович Иванов остался в истории как первый советский-российский лётчик севший на авианосец без предварительных тренировок на наземном комплексе.