был взволнован. Но зато картину аварии каждый читатель может увидеть теперь детально, и сам не влипнуть в подобное. Улицу умолчу по понятным причинам.

Вечером 20 ноября я мирно ехал на электровелике недалеко от Садового кольца при строжайшем соблюдении ПДД - то есть по правому краю проезжей части. Там постоянно попадаются электробусы и светофоры, на дорогу подчас выбегают рассеянные студенты и собаки, поэтому не превышал скорости 40, берег тормозные колодки.

Однако настигавшему меня сзади курьеру на электробайке эта скорость показалась недостаточной. Он принял влево, слегка переместившись на основную полосу, чтобы меня обогнуть на своих 60. Это было вполне вежливо и в общем неторопливо, потому что впереди нас на обеих полосах никого не было.

Но следовавшему сзади на всех парах такси вдруг приспичило подрезать самого этого злосчастного курьера, то есть с основной левой полосы вывернуть на тихоходную правую. Видимо, в этот момент таксист сообразил по навигатору, что вот-вот проскочит нужный ему переулок справа, ну и свернул туда перед нами. А меня наверно вообще не заметил, потому что за спиной курьера был огромный ящик. Так что курьерского маневра влево таксист не ожидал и лихо так отфутболил байк своей правой задней дверью, заполучив в нее изрядную вмятину. Ну а байк швырнуло мне под колеса.

Спасло меня то, что он оказался тяжеленным и приземистым, на широких зимних шинах. Не полетел кувырком и даже не потерял седока, а повел себя как комод, атакованный бегемотом. То есть плавно поехал вбок поперек своего корпуса и развернулся, начисто перегородив правую полосу притирку к бордюру. Так что мне предстояло долбануться о байк и приступить к автономному от велика полету. Тормозил как мог, непроизвольно произнося всякие слова. Курьер увидел угрозу справа и резко вывернул влево, успел освободить мне узкий проход.

Но он не учел того, что таксист, вместо того чтобы унестись вдаль или хоть отъехать от места дорожного происшествия, пока оно не закончилось, сразу ударил по тормозам и окончательно съехал на ту же правую полосу. Обиделся вероятно за смятую заднюю дверь. Курьер, уворачиваясь от меня, прилетел ему еще и в переднюю. Что-то зазвенело и забрякало, оба наконец встали. Если бы не этот маневр, я бы вероятно приземлился такси на крышу.

Обычно героизм и сметка требуются, чтобы ликвидировать последствия дурости других людей, курьеру удалось сочетать в себе оба этих качества. Он почти успел затормозить перед новой встречей с такси, так что они просто крепко поцеловались. Протискиваясь мимо них на самой малой скорости, услышал громкую взаимную ругань на незнакомом языке. Увидел, что оба живы-здоровы, обошлись без увечий, сердечно поблагодарил курьера и поехал себе дальше.

А кровь пролил я минут через пять, свернув подкачать шины в ближайшую шиномонтажку. На эмоциях не заметил, что асфальт там косоват, поставил велик неустойчиво. Пока крепил насос, велик свалился и ободрал мне палец, кровища хлестала дико.

Вот какой поучительный вывод можно извлечь из этого происшествия? Нефиг было вообще соваться в вечерний час пик на вылетную из центра города дорогу, где силы зла, то есть безбашенные таксисты и курьеры, царствуют безраздельно. Мне, знающему глухие переулки в округе, ими и надо было ехать, как обычно.

Но там лежачих полицейских понатыкано, а объезжать их даже по пустому тротуару на скорости 40-45 противозаконно и аморально. Так моя лень, правопослушность и забота о нервных пешеходах чуть не сгубили две молодые среднеазиатские жизни, и меня вкупе с ними.

и всю жизнь проработал на ниве эстрадного искусства. Он танцор и артист оригинального хореографического жанра. Характер у него непростой. У него было с десяток жен, от многих есть дети, о которых он ни дня не заботился, и в общем он самодостаточен, и при том, что он маниакально замкнут на ceксе с девушками, он все-таки всегда создает некие новые прото-семьи, они как и его работа недолговечны, он нигде не задерживается надолго и при всей дружелюбности имеет крайне сложный и необычный характер. Больше всего на свете он обожает ceкс с незнакомками и самого себя. Остальные люди живут, как правило, от дяди отдельно и совершенно его не волнуют.

Короче, я его люблю. В период, когда произошла эта история, он переживал очередной развод, его нынешняя жена, которая моложе его, в двое, если не больше, дядю бросила после 10 лет совместной жизни. Дядя съехал от жены в общежитие в центре Сормова. Жена его снюхалась с соседом, и теперь ему там не рады, объяснил мне он.

Характер у дяди такой, как у моей мамы, ведь это его сестра, с ним лучше не спорить, а лучше сразу согласиться. Не важно, что я не ем жирное или еще что-то, он всегда меня кормил своей домашней едой.

В этот раз была солянка с тремя видами мяса, пояснил мне он. Решил побыстрей съесть эту солянку, чтобы он от меня отстал.

Фотографий моей семьи, которые он обещал мне показать, никаких там не было, какие-то пару штук, но дело было сделано, я уже приехал с другого конца города, и теперь, поняв, что ехал зря, захотелось побыстрее съесть эту солянку и свалить отсюда.

Пока ел, еще тогда подумал, все кусочки мяса аккуратненькие такие квадратики-прямоугольники, а этот кусочек какой-то размохренный, и какая-то на нем полукруглая отметина. Этот кусок я даже я не смог прожевать, и не выплевывать же его, неудобно перед дядей, я стал рвать кусок этого мяса, держа в его руках и в зубах, кое-как удалось его проглотить огромным куском. Просто ничего не оставалось в этой ситуации, попробуй не съешь.

Вышел из кухни дядя, он словно специально туда вышел, дав мне время разобраться с этим куском.

— Ну что? — говорит дядя. Он смотрит на меня добрыми глазами, его рот полуоткрыт, вижу его фирменную улыбку, несколько оголившихся от десен со стальными корнями имплантов спереди торчат, как у вампира, сильно выпирая вперед такая маленькая выдвижная верхняя челюсть, как у Чужого.

— Ну что, смог прожевать? Доварилось мясо?

— Да, говорю, смог! И тут до меня медленно доходит, откуда на этом мясе след такой маленькой полукруглой челюсти, как у Чужого, и почему мясо такое слегка размохрившееся, видать, мясцо это уже кто-то пытался до меня пожевать. Дядюшка скормил мне мясо, которое до этого сам не смог прожевать.

Боже, какое, блин, гадство, больше к нему ни ногой. Блин, что теперь делать? Вышел на улицу, метался по проспекту, то собираясь сунуть два пальца в рот, то, может, в аптеку за слабительным, чтобы как-то вышло из меня это гадкое мясо, которое передо мной жевали другие люди, пусть и родные.

А вы бы что сделали на моем месте?