несколько лет мне пришло от Флориана приглашение. Я не долго думая собрался и оказался в Польше где решил покататься на горных лыжах пару недель, но по факту застрял там на целых пять лет. Спустя года вспоминаю свой польский отрезок жизни, иногда смеясь, а иногда со слезами.

.

Глава первая. Мой ответ Чемберлену.

Зимой 1996 года я отдыхал в маленьком курортном городке Шчирк в горной Силезии на юге Польши. Как-то после катания на лыжах Флориан сообщил мне, что мы приглашены в гости к его товарищу Адаму Грыгны. По дороге нам попался магазин и мы взяли две бутылки водки. Хочу сделать не большое отступление и сказать, что за тот короткий промежуток времени проведенный мною в Польше я обратил внимание на тару в которую поляки разливают свою водку.. Бутылки разных производителей были одинаковые, круглые и имели характерное пузатое горлышко к верху. О том, что в точно такие же бутылки у поляков фасуется растительное масло, денатурат и то о чем расскажу ниже, я скоро узнал, но было уже слишком поздно.

Так вот приходим мы в гости. Хозяин, его жена, взрослая дочь, все понятно нам рады. Стол накрыт. Мы открываем бутылку и начинаем культурно употреблять ее содержимое. Поначалу в разговоре ко мне часто обращались с вопросами и я как мог отвечал коверкая то не многое что знал на польском. Флорек помогал мне с переводом, но затем разговоры перешли в политическую плоскость Польши, меня оставили в покое, и я этому был рад. Все изменилось, когда во второй бутылке осталось меньше половины. Жена и дочь хозяина давно покинули нас и разговор из внутренней политики плавно перешел во внешнюю. Присутствие русского человека за столом действовало на охмелевших поляков как катализатор. Мне вспомнили все три раздела Польши при участии русских царей, затем пакт Рибентропа и Молотова с последующим вводом войск РККА в восточные воеводства Речи Посполитой. Я прекрасно понимал, что со своим словарным запасом совсем беззащитен, но все таки бился как лев и пытался крыть мюнхенским сговором и вводом польских войск в чешское Заользье в 1938 году, на что мне почему то начали цитировать английского премьера Чемберлена и я совсем измученный, сжав кулаки молча уставился на Адама. И тут все поняли, что перегнули палку и особенно с Чемберленом. Тишина была замечена дамами, и они вошли с предложением попить кофе. Но друзья начали собираться. Тут же я узнал, что у хозяина оказывается гипертония, а Флориану кучу дел дома еще делать. Поляки прятали глаза, и я чтоб разрядить обстановку предложил больше не употреблять, а на посошок так сказать, по рюмочке опрокинуть. Все оживились, всех это устроило. Дамы опять ушли в комнату. Красный как рак Адам показал, на кухонный шкаф рукой и я с позиции самого младшего был не прочь сбегать и наполнить рюмки. Подойдя к шкафу я передумал его открывать так как увидел знакомый силуэт прямо на столе передо мной. Тоже пузатое горлышко. Этикетка была только другая, с не понятной мне надписью OCET, уксус значит на русском. Я был уже, как говорят поляки, на раушу и долго не заморачиваясь сомнениями налил три рюмки до краев. Нарезал колбасы и с подносом все подал на стол. Не успел прицелиться к своему стакану, как мои польские товарищи оживленно о чем то разговаривая, влили содержимое в себя. Далее события развивались быстро. Я вдруг вспомнил, как моя бабушка в детстве ловко орудуя утюгом периодически набирала в рот воды из кружки и туманом капель с резким звуком орошала мои школьные брюки. С таким же реактивным шипением паны, сшибая и переворачивая все на своем пути ломанулись к крану с водой. Сказать они ничего не могли, только орали дуром а прибежавшие, мама с дочкой дергали меня за руки и так истошно визжали, что картина группового убийства и неминуемого наказания стала мне очевидной.

Да, как ни крути, а ведь ответ Чемберлену у меня тогда, все таки получился На наше счастье в Польше в то время не продавали уксусную эссенцию, это был разведенный уксус, какого процента я уже и не вспомню. Все тогда выжили, но долго мучились поносом. Флориан умер много позже, от инсульта спустя 16 лет. А Адам и сейчас, когда я ему звоню, все время лезет мне под шкуру с вопросом, не ужели я на столько разозлился что хотел его тогда отравить. Я успокаиваю друга, что это не так, хотя сам уже начинаю сомневаться. Ведь какие все таки ранимые наши русские души….

Это был первый месяц моей польской жизни, и мне тогда было 30 лет