Муж вроде понял, но спустя какое-то время опять начал высказывать недовольство, стал сравнивать меня с женами друзей, которые чуть ли не сразу после родов пошли пахать на работу. Но у одной из этих семей свой бизнес, они могут себе позволить квалифицированную няню; у другой под боком еще вполне бодрая бабушка, для которой счастье с правнуком повозиться. А у нас бабушек-дедушек нет, родители еще работают. Я ему указала на это, муж скривился и сказал, что мне лишь бы отговорки придумывать.

Я прекрасно понимала, что это все слова свекрови, и постоянно пыталась донести до мужа, что мой заработок самозанятой не хуже, чем у офисного работника, а профита значительно больше. Ведь я и по дому успеваю все сделать, и ужин к его приходу готовлю. Но свекровь, видимо, обильно капала ему на мозги, его брюзжания с каждым днем усиливались. В конце концов он поставил меня перед фактом: либо я выхожу на работу, либо мы разводимся, потому что ему, видите ли, надоело одному тянуть семью.

Я выбрала второй вариант, в ожидании развода съехала к родителям. Не прошло и недели, как муж позвонил и стал жаловаться, что дома еды ещё нет, рубашки не поглажены, посуда грязная. Я ответила, что теперь он сам по себе, раз уж его не устроила жена-фрилансер, и скинула ссылку на курсы домоводства.

Услышав слово "соседкой", я почувствовал жжение в кончиках пальцев и легкие прострелы в пояснице. Ага!

— Давай подробности.

— Понимаешь, сверху живет старушка, — вздохнул Сергей, - то ли немного ку-ку, то ли капитально эгегейнутая.

— Поясни.

— Поясняю. Делать нечего, вот и сидит, наверное, на полу со стетоскопом. Стоит громко вздохнуть: сразу же звонок в дверь и крики. Наш кот при её появлении уже прячется в стиральную машину, а теперь еще и закрываться стал, представляешь?

— В общем, непростая бабуля.

— Не то слово. Хоть съезжай.

— Принято к сведению, буду не позже 15-00, — с этими словами я отключил телефон и задумался.

Предупреждён, значит – вооружен. А другу помочь – святая обязанность. Святая. Хм, а что, если…

В общем, кроме подарков Серегиной детворе, я потратил около часа, чтобы заготовить кое-что из реквизита, а по пути забежал в церковную лавку за свечой.

Встречу, знакомство с женой и детьми, а также рыжим ласковым котярой описывать не буду. Спустя полчаса мы уже сидели за столом, предаваясь воспоминаниям. Эх, молодость, молодость. Хорошее было время. Мамонты были мамонтами, опоссумы опоссумами.

— А соседка? – спросил я.

Вздохнув, Сергей начал свой рассказ. Проблема выглядела следующим образом. Крепкая старушка лет семидесяти с гаком, мужа схоронила задолго до наступления этого самого гака. Говорят, чем больше она причитала, тем шире улыбался покойник. Создавалось впечатление, что усопший ждет не дождется, когда крышка гроба навсегда подарит ему тихое и безмятежное существование вдали от дражайшей супруги. А супруга была ярым борцом за тишину, на любой громкий звук реагируя скандалами, криками, вызовами милиции и барабанной дробью по батареям.

— В доме успела заколебать уже всех, — добавила присевшая Светлана, жена Сергея, — даже её дети появляются только на большие праздники и совсем ненадолго.

— Бультерьерка какая-то, — задумчиво протянул я, глядя на тихо (!) игравших мелких (мальчика шести лет и девочку – четырех), — и что, никак не найти консенсус?

— Бесполезно, Николаевич, — вздохнула Света, — и в гости приглашали на чай, и поговорить пытались.

— Не помогает, — закончил Сергей.

— Как говорил Петр Первый, подчинённый должен иметь вид лихой и придурковатый, — я подмигнул детворе и решительно поднялся, — лихости нам не занимать, а вот над придурковатостью придется серьезно поработать. Ну что, поиграем?

Следующие несколько минут семейство с интересом наблюдало за моими приготовлениями. Из пакета были извлечены, свеча и сбитый из двух реек небольшой крест.

— Свет, набери воды, пожалуйста, только теплой, — я протянул девушке пульверизатор.

— Ты что задумал?

— Побуду придурком, авось, и сработает.

Когда все было готово, я подозвал детвору:

— Давайте, но чтобы от души.

И через минуту был поражен в самую пломбу. Вы не поверите, пацан успел только хлопнуть в ладоши, а девочка пробежать метра три, как сверху раздался истеричный стук и вопли.

— А старушка-то реально бдит, — удивился я, и вышел за дверь.

Итак, представьте мой вид. В правой руке пульверизатор с теплой водой, в левой – горящая свеча. Сзади за ремень засунут крест. Поднявшись на этаж выше, я несколько минут наслаждался стуком, доносившимся из квартиры, а затем решительно позвонил.

Дверь открылась через минуту, явив сухонькую благообразную старушку с перекошенным от ярости лицом. Наверное, она хотела сказать что-то обидное, но заткнулась, удивленно выпучив глаза.

Еще бы. Старательно пшикая вокруг себя из пульверизатора, я бормотал:

— Из квартиры снизу пришел, святая вода защити нас всегда, говорят, что демоны тебя, старая, одолели, святая вода защити нас всегда, изгнать их надо, святая вода защити нас всегда.

— Чего? — рыкнула бабка.

Но я только громко шмыгнул носом и быстро затараторил, размахивая свечой, как ненормальный:

— Вожу, вожу, свечами вожу, я на тебя через стены гляжу.

— Сейчас милицию вызову, — заорала бультерьерша.

— Чур, ты не будешь шуметь и топтать, чур, ты не станешь так громко орать.

— Сейчас милицию вызову, — уже тише повторила старушка.

— Как только снова нарушишь покой, сразу почувствуешь сильную хворь.

— Аминь! – и я пшикнул в сторону бабки.

— Ик, — вздрогнула та

— Аминь! — пшик.

— Ик!

— Аминь! – пшик.

— Ап, — пискнула старушка, громко хлопнув дверью.

То, что она наблюдает, догадаться было несложно, поэтому я продолжал бормотать:

— Как змея уползает по лесам и каменьям, так и ты, демон галдящий…

И, выхватив из-за ремня крест, я сунул его прямо в глазок, заорав:

— ИЗЫДИ!

Ответом был грохот и сдавленный писк откуда-то снизу (видно, рухнула от неожиданности):

— Придурок!

— Гав, — тут мне, конечно, пришлось согласиться.

Через несколько секунд дверь задрожала, подпираемая холодильником, но я уже спускался вниз:

— Получилось, теперь можно принимать лихой вид.

Эпилог.

С бабулей все хорошо – жива и здорова. Не стучит, не скандалит. Только квартиру друга обходит стороной, а встретив, начинает шипеть, бормоча сквозь зубы:

— Придурки сами и друзья у вас придурошные.

Вот так, уважаемые, чтобы успокоить идиота, нужно и вести себя, как идиот. Оказывается, они братьев по разуму очень сильно боятся. И затихают.

— Надолго ли? — спросите вы.

Время покажет, но уже третий месяц рыжий кот не прячется в стиральной машине.

Тот роковой для него матч Динамо (Рига)-ЦСКА состоялся 29 января 1979 года и транслировался по телевидению. На экране было видно, как Хатулев

(рост 188 см, вес 98 кг) после стычки с Викуловым (рост 176 см, вес 78 кг), получив от главного судьи "удаление" с сопутствующей порцией короткого устного замечания поехал на скамейку отбывать наказание. Уже перед дверкой борта к Хатулеву на скорости подъехал лайнсмен Михаил

Львович Галиновский, почему-то решивший, что тоже имеет право и возможность продублировать решения главного судьи. Схватив Хатулева за рукав хоккейного свитера он начал агрессивно тянуть хоккеиста на себя.

Этот истеричный жест линейного арбитра был явно демонстративный, "на публику", которая, кстати, до этого момента вела себя на трибунах рижского Дворца спорта вполне спокойно, аплодируя поочерёдно удачной игре хозяев и гостей.

И всё было бы ничего, но за этим последовала не менее эпатажная, явно картинная выходка Галиновского — он начал перед самым носом Хатулева, чуть ли не касаясь его лица, грозить указательным пальцем. Виктор несколько десятков секунд спокойно слушал, но потом, когда эта публичная истерика стала несколько затягиваться, предпринял попытку проигнорировать артистическое судейское соло и сесть на борт.

Но Галиновский не унимался и, цепляясь за рукав, вновь тужась, потянул рукав на себя. И тут уже Виктор не сдержался...

Когда позже этот инцидент разбирался на заседании контрольно-дисциплинарной комиссии, один из уважаемых членов КДК спросил у Хатулева:

— Виктор, а всё-таки зачем Вы ударили судью?

На что хоккеист смущённо ответил:

— Да я, собственно, и не хотел его бить. Но РУКА УЖЕ ПОШЛА...