которая родит от него сына и которого он никогда не увидит и не скажет о нём ни слова. Алкоголизм. Хвала Небесам, бросил пить ради меня и мамы. Правда, синька в его жизни присутствовала, бабушка умерла полным овощем, пила не просыхая. Папу нельзя назвать хорошим человеком, но я помню, как, уезжая на заработки, он плакал, оставляя меня. Я смотрела на фото и, спустя семь лет после развода родителей, горько плакала, я тогда сказала много лишнего.

Вот мама. Её лет до 16 всегда стригли коротко, под мальчишку. Ей четыре, она играет на балалайке в садике и не подозревает, что отец по пьяни будет нещадно бить её и брата. Не подозревает, что в 15 мать уедет в другую страну искать работу, оставив её и младшего сына на отчима, который не бывает трезвым, и это в 90-ые. Бывали дни, когда они не ели абсолютно ничего. Замуж, вопреки всем окружающим, вышла за зека, родила ребенка (меня), которого впоследствии всеми силами пыталась спасти.

Мелькают снимки дяди. Мама всегда тихо плачет, когда вспоминает, как с первой зарплаты подарила ему рубашку. Сейчас мы мало общаемся и друг друга не понимаем, но тогда ему было 15, и он пытался сдержать слёзы, принимая подарок. То ли от радости, то ли от невозможности изменить происходящее.

Вот последнее фото бабушки со стороны мамы. Это день рождения младшей сестры, ей исполнилось восемь. Спустя два месяца бабушка сгорит от рака. Наверное, она часто поступала неправильно со своими детьми, но меня и сестру любила больше жизни. Я никогда не прощу себе, что в 12 не знала, что такое рак, просто не понимала. Мама, плача, пыталась объяснить, что бабушка умрёт, а меня она просто бесила. До этого я никогда не сталкивалась со смертью и совершенно не представляла, что такое кончина в муках. Я отдала бы всю оставшуюся жизнь, лишь бы иметь возможность перед ней извиниться.

Вот мы с сестрой. Я улыбаюсь, обнимаю её. Она пухленькая и всегда невообразимо милая. Чёрные кудри, обжигающий взгляд. Уже тогда она была изумительной красоткой. Ещё без шрама на всё туловище, ещё без девятичасового отдыха на операционном столе. Там ей не нужно постоянно ухаживать за вечно больной сестрой, не нужно уметь делать уколы и быть "за старшую". Ей три, и она очаровательно держит гусениц.

Я, худая и с кудряшками; я, самая перспективная ученица школы. Тут я ещё умею бегать и прыгать, не валялась по реанимациям и не обещала себе покончить с собой, если такая боль повторится.

На этих фото все мы дети, которые ещё верят в сказку, что добро всегда побеждает. Здесь мы обещаем себе никогда не становиться теми, кем выросли. Я понимаю, почему Питер Пэн не хотел взрослеть.