Фиолетово-серый декабрь 1992 в Петербурге. Точнее — в Лигово. "Голубой" торговый центр: бесформенный конгломерат магазинчиков, кафе, мелких складов. Фанера вместо стекол, безграмотные объявления в дверях, грамотные непристойности на стенах, короче — Питер.

Возле двери в относительно приличный магазин стоит прогулочная коляска. В коляске ребенок, девочка, лет полутора, сладко спит, растопырив ручки и ножки наподобие морской звезды.

Вокруг коляски, охватив протяженностью своего тела все четыре колеса, свернулся невероятных размеров мраморный дог. Дог тоже спит.

Дама в сложной шляпке, сложив ярко-красные губы умилительным образом, замечает мужу:

— Ах, посмотри, Боря, какая прелесть... Собака охраняет ребенка. Какая умница.

Боря (живчик лет сорока, в офицерском пальто с погонами майора):

— Дрыхнет она, чего она охраняет. Тож мне, дневальный по роте. Вот, смотри, — приближается к коляске и пинает ботинком снег в сторону собаки. Дог не реагирует. Боря делает еще шаг. И еще...

Тут Боря пересекает невидимую черту; из незаметного доселе кармана коляски, как чертик из табакерки, выскакивает крохотная лупоглазая голова левретки и говорит одно-единственное визгливое "тяффь".

Хорошо, что Боря имеет развитую способность к анализу ситуации, здоровое сердце и хорошую реакцию. Он все осознает и начинает обстоятельно удирать, когда последний звук слова "тяффь" еще висел в воздухе. Но слишком скользко. Дог переходит к бодрствованию гораздо раньше, чем майор Боря успевает сгруппироваться и принять решение об отступлении на четырех конечностях.

Майор, удирающий по льду от собаки на локтях и коленях со всей возможной скоростью, и собака сопровождающая его взглядом и тихим подгоняющим урчанием. Это было чудное виденье. Какую-то секунду я видел собаку и военнослужащего совсем рядом и похожие позы дали мне возможность их сравнить. Дог выглядел крупным, изящным и благородным. Подполковник казался мелким, нелепым и очень суетливым.

Доги, как мне не раз приходилось убеждаться, необычайно добродушные и снисходительные существа. Я не думаю, что дог причинил бы вред майору Боре, даже если бы тот замешкался. Не поручусь за левретку.

Рассказал друг — работает врачом в тюремной больнице.

В камерах часто держат котов, на что администрация смотрит сквозь пальцы — во-первых, какая-никакая защита от крыс, во-вторых, наверное рассчитывает на благотворное влияние мягкого и пушистого на черствые души насильников и убийц.

Так вот, всеобщим уважением с обоих сторон пользовался кот по кличке Валет. Знаменит он был тем, что во время проведения так называемого "шмона", т. е. обыска камеры, когда все заключенные выстраиваются вдоль стены pуки на стену, пpистpаивался в хвост шеренги, вставал на задние лапы, а передние, в полном соответствии с тюремным этикетом, клал на стену и терпеливо дожидался конца пpоцедуpы.

У моего друга, дома живёт бультерьер, молчаливый такой. Так вот, когда у друга, кто-нибудь спрашивает, почему у тебя собака — почти никогда не лает, хотя бы предупредить потенциального грабителя — например, что видишь, типа, я дом тут охраняю? Он обычно отвечает:

— У меня воспитанный пес, и раньше своего хозяина — лаять не станет...

Жил-был у меня хомяк. Причем жил не как все его собратья, в клеточках-баночках, а на свободном выгуле в квартире. Наблюдать за ним было одно удовольствие, чем все семейство и занималось на протяжении трех лет, пока эта рыжая тварюшка не сдохла. Ежевечерне, ровно в 21.00 хомяк вылезал из-за шкафа (там евонное гнездо было), совершал квадрат почета по периметру комнаты и шуршал на кухню, в ящик со всякой картошкой-морковкой. Долго там копошился, набивал щеки разной снедью и перся к себе обратно за шкаф. Доооолго так было! И вот как-то сидим мы, телек глядим, хомяк под раковиной на кухне картошку жрет типа, и слышим вдруг глухие удары по полу. Секунд пять тишина, бумс, тишина — бумс и т. д. И тут картина — фриц на танке - торопливыми шажочками заруливает наша животная в зал, морда раскурочена так, что и не снилось, а из-за щеки торчит, как пушка, а-а-агроменная морковь хвостом вперед! Бедняга головешку свою поднять не может, силенок хватает на мелкие перебежки, потом башка под тяжестью уворованной моркови падает, тварюшка мордой в пол — сил набирается и вперед! Но мордяху эту, морковью развороченную, как щас помню!!!

Оченно я в детстве всяких животных любила! Кого у меня токма не жило! Как-то притащила домой волнистого синенького такого попугайца. Этакий милый птах. К слову, дома к тому времени благополучно на протяжении многих лет царствовала умнейшая кошка Милка. А вот птиц никаких до этого не было, ну и давай все домашние с этим попугайцем возиться, как