курам, вскормленным такой отравой по ненашей методике, что трава вокруг не растет.

Кстати, знаете, почему советская кура была синяя, а эрэфская белая? Потому что в проклятом СССР никому в страшном сне не приснилось бы, что можно скормить живым людям мясо, вымоченое в растворе хлорки. Хлоркой в СССР только туалеты мыли.

Ну, это лирика. Перейдем к физике:

В Б... ском областном отделении РСН затрещал телефон. Некая несветлая личность пробубнила в трубку, что в Затюкинском районе в нескольких соседних хозяйствах наблюдается массовый падеж коров. И наследники кулаков, вместо того, чтобы позвать зверского доктора, составить акт и приготовить деньгу для утилизации зараженной скотины, пошушукавшись, решили срочно забить еще живой скот и все мясо скопом задвинуть на небрезгливый мясокомбинат. Дескать, все равно там худо-бедно сварят да смешают с еще большей гадостью, чем ящур.

— И много голов пало? — поинтересовался охреневающий от июльской жары госсоветник 555го ранга.

— Да штук пятьсот, а может и больше. — оживилась личность.

— Нехило. — в голове государева советничка закрутились шестеренки.

— Коровы-то жирные были?

— Ну... разные там... — личность явно озадачилась.

— И однолеточки.. и.. это... старше. Ну миниум кило на 150!

— Сигнал принят, отработаем. Благода.. — трубку с той стороны бросили.

Для тех, кто не в курсе. Наше государство весьма оригинально сражается со страшной теткой Коррупцией. Вкратце — публично хлещет по заднице хилой плеточкой, одновременно угощая жирными вкусностями. Оклад чиновников среднего и низшего ранга редко превышает 8-9 тысяч. Вы пробовали прожить на 8000 рэ? Одному-то еле-еле, а на семью? Премии и доплаты — удача тех, кто первые лет десять осилил, не сбежал и не сдох. Ну и как в таких условиях выжить без "дачки"? А потом привыкают, что оклад — на сигареты, а на жизнь — конвертик. Система.

600 голов. В среднем килограмм по 250. Треть — кости, не в счет. То есть 600х170 кг незаконной говядины — это миниум. Говядина на рынке почем?

— Дарь Сергеевна! Почем закупка на говядину сейчас?!

Дарь Сергеевна, семь раз лауреат звания "бабушка", ветеран СЭС, знает рынок, что свой сортир. Результат мгновенный. Закупочная цена от 120 с полтиной до 177 рублев, а в розницу...

Ну, в розницу пойдет уже колбаса, а там цена другая. Считаем прибыль ящурных хозяйств. Поодиночке дела не делаются, тем более — такие. Считал уже начальник отдела:

— Шесссот голоффф... На двести... Не учи, студент. Как костную муку в фарш лепят, слыхал? Все там в жилу.. И жилы, кстати, тоже. И рога с копытами. Так шооо... Сдавать будут, наверно, в полутушах... Двенадцать и четыре нуля... на.. на... ну, берем миниум миниморум — сто двадцать тыщ на сто двадцать, запятая, пять. Четырнадцать с половиной лимончиков. Нехероффо...

В головах щелкнули счеты — треть наша, по понятиям. Сотрудников в областном управлении — тридцать — много. Едут центровые с половиной побегайчиков. Немедля. Выявить, опротоколить, взять за филейную часть и усадить за стол переговоров.

Желание положить в карман по лимону (три — начальнику, заму и ведущему спецу, два — на полтора десятка титулярных советников, пусть делят, как хотят) затмило разум. Падеж шестисот голов скота — эпидемия. Сразу не бывает. Всегда то там одна, то тут три, а потом уже, как лесной пожар. Даже учитывая то, что в Затюкинский район добраться можно только джипом или трактором. Шо то не то... Но жадность фраеров сгубила.

Толпа жадного до чужого добра чиновного народа оседлала кто "чероки", кто казеную "буханку" и ворвалась в Затюкино, как татарская конница.

Побегайцы ринулись по селам, пока начальство бухало с главой сельпоселения. Но напрасно визжал мотором "уазик", напрасно матерился водитель, выкручивая по ухабам и колеям от "Кировцев". К утру третьего дня отравленым Дошираком побегайцам стало ясно — на[дури]ли! Не было никакого падежа, не было никакого ящура. Коровы исправно жевали траву, нагуливали вес, телились и доились. Взяли образцы (хоть мяска домой притараним), нажрались на халяву водовкой, поблевали и предстали под очи грозные.

— Не поял... Что значит — нету?! Не нашли! Просрали! Уже сдали! [ч]удаки! Козлы! Разъебаи!

Всю глубину слова "на[дури]ли" начальство поняло поздним вечером. Упакованые хаты нач. отделения и вед. спеца были вычищены до полного нуля. Замше повезло — ее муж оставался в городе и к ней не влезли. А вот жены тех двух на лето укатили отдыхать. И, как старые подруги, вместе.

Романтикам ножа и топора требовалось обеспечить гарантированое отсутствие хозяев на одну ночь. А как проще всего отвлечь вечно голодного пса? Куском мяса.

или на выброс?

— Так он же течет весь.

— Это ничего, я буксы и гусак заменю, послужит еще, металл в нём хороший. Я ведь не для себя прошу, может, знаете, в вашем подъезде живет такая бабушка — Вера Степановна, у неё ещё французский бульдог?

— Да, знаю, видел.

— Ну вот, живет она одна, внуки в другом городе, не помогают совсем, а смеситель у неё вообще развалился, ваш старый для неё был бы за счастье. Не думайте, денег я с неё не возьму, даже от себя иногда отрываю, чтобы ей что-то в квартире поделать.

— Откуда такой альтруизм?

— Что откуда?

— Ну, какой ваш бубновый интерес, если не деньги?

— Да, как вам сказать... Человек она хороший, вот и всё. Могу рассказать, как получилось, дело житейское. Полгода назад мы провожали сына в армию. Выпили, конечно, не без этого. Сын, уходя, оставил мне свой новенький айфон, чтобы с собой не брать, а я отдал ему свою копеечную "звонилку".

Тут и я, конечно, сплоховал – после проводов зашел к себе на работу и хорошенько ещё поддал с нашими мужиками.

Короче, поздно ночью просыпаюсь от холода, поднимаю голову, смотрю — я один, на асфальте лежу прямо посреди тротуара, через меня люди перешагивают. И тут я вспомнил, что целый день не выпускал из рук айфон сына. Нету. Пошарил вокруг, тоже нигде нет. На мне спортивные штаны и футболка, так что, и карманов нет, искать больше негде. Представляете, какой для меня удар? Телефон стоит, как две мои зарплаты, да и сын вернётся, спросит.

Пришел я домой, выслушал, конечно, от жены пару ласковых. Разделся, стал снимать носок, а в нем записка, развернул, читаю:

"У меня сил мало, а вы очень тяжелый, извините, но ни разбудить, ни поднять я вас так и не смогла. Только телефон забрала, а то увидит кто, украдет.

2-й подъезд, 18 кв.

С уважением Вера Степановна"…