дети военных, не имея никаких иных особых развлечений, зимой облюбовали себе эту дорожку для катания на санках. Естественно, руководство части возмущалось, обращалось к администрации школы с требованием пресечь это безобразие, на что администрация резонно отвечала просьбой о сооружении горки для детей. Но пока дело ограничивалось тем, что мы сбивали только прапорщиков, лейтенантов, ну, капитанов, попутно ставя им фингалы снежками, перестреливаясь ими из овражков по обочинам дороги, никаких действий не предпринималось.

Но надо же было заехать в нашу часть комиссии с проверкой. Конечно, прилегающая к части территория стала зоной особого контроля, но когда это было для нас помехой! И вот, выходят с КПП члены этой комиссии с намерением пройти в рядом стоящий клуб части, как от КПП стартует паренёк с санками и, набирая разгон, задевает одного из проверяющих. Тот, конечно, плюхается на санки, оставляя паренька не у дел, и несётся вниз, оглашая округу воплями, подскакивая на очередном бугорке (а некоторые из них были просто мини-трамплинчиками). А надо сказать, что внизу вплотную к дороге стоит жилая пятиэтажка, и в первое время начинающие любители санного спорта въезжают кто в стену, кто в подъезд этого дома. Проверяющий, естественно, не стал исключением и на скорости врезался лбом в угол дома, отчего санки получили обратное ускорение и на заднем ходу съехали в разрытый солдатиками ещё летом кювет. Но это ещё не конец истории...

На СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО рядом со школой стояла огромная ледяная горка, высотой с трёхэтажный дом.

И тут мне позвонил сосед. Миша, говорит, ты не в курсе, у тебя под крыльцом кот завёлся.

Какой ещё кот? У меня аллергия, я собак люблю.

Выхожу — сидит. Рыжий. Без хвоста. Смотрит. Невозмутимо так. Как будто у него дежурство, а не у меня.

День, два, неделя — всё там. Я его не кормлю, а он не уходит. Вечером вернусь — сидит. Утром выхожу — снова тут. Иногда спит прямо на коврике. Коврик, кстати, чужой — видимо, стащил у кого-то из соседей.

Плюнул я и дал сосиску. Он взял. Но без благодарности. Просто посмотрел с укором: "Ну наконец-то, тормоз. "

Прошла ещё неделя — я стал ему кофе рассказывать. Ну, знаете, бывает, язык чешется, а рядом никого. Вот и рассказывал: "Ну и дежурство было… Опять один хирург всех спас, остальные — как мебель. Пациента еле вытянули…"

А он слушает. Моргнёт. Переведёт взгляд на траву. И молчит. Не спорит. Не советует. Бальзам, а не кот.

И тут в одну из ночей мне стало совсем худо. Не физически — по-человечески. Отчаяние подкралось, как та же самая кошка в темноте: не звякнет, не мяукнет — просто сядет рядом и дышит тебе в шею.

Я сел на крыльце. И думаю — всё, достало.

А он — подкрался и лёг на колени. Первый раз. Тихо так, по-кошачьи. Лёг и замурлыкал.

И стало мне легче. Не потому, что он особенный был — кот как кот. А потому, что кому-то на этой планете я был нужен. Хоть коту.

Сосед потом рассказал: кота выкинули — хвост переломали, бродяжничал. Видимо, нашёл место, где людей ломает не хуже.

С тех пор живёт со мной. Документы не оформляли, аренду не платит. Но работает терапевтом без выходных.

Вот такая история. Не бойтесь рыжих психопатов — они часто самые верные.