Прабабушка была блокадницей, прошла блокаду от и до. Выжила сама, спасла от голодной смерти ребёнка двух лет — моего деда. Говорить о тех годах не любила до конца жизни, но одну историю моей бабушке рассказала. Как-то в январе 1942 три дня не давали хлеб. Ребёнок умирал с голода. Тогда она порезала себе вены, налила крови в кастрюльку с водой и проварила. Этим супом кормила деда, благодаря чему он в эти страшные три дня смог выжить. Как она умудрилась выжить сама голодная и без крови — загадка.

Пришла в гости подруга жены вся в слезах, а губа верхняя размером с вареник. Я — хирург. Ну, думаю, гнойник. "Пошли на кухню, — говорю, — сейчас накрою, будем вскрывать". Обезболил, обработал, пальцами губу зажимаю, а она, мать его, шевелится и вибрирует. Труханул, виду не подал. Делаю надрез, а там личинка овода с мой палец! Крутится, трещит как будто. Она орет, жена орет, кот в обмороке, я в шоке.

Губу пролечили, кота откачали, гостя смыли в унитаз.

Была у меня девушка: темненькая, кудрявенькая, понятия не имел, что она еврейка, так же тогда не отличался знанием истории. На одной тусовке услышал тост, после которого все ржали. "Остроумный, — думаю, — запомню".

Пришло время знакомства с ее кудрявенькими и темненькими родителями, сидим за столом, и тут я выдаю: "Ну, что, первый тост за Холокост?"

Больше мы не встречались.

Мечтаю, чтоб за окном вагона метрополитена были не пыльные своды, бесконечные кабели и отражение хмурых лиц пассажиров, а созданы специальные проекции на стенах тоннеля. Вот, например, отправляется поезд, а за окном белоснежный пляж или заснеженные вершины, или узкие улочки Европы. Это бы определённо делало жителей мегаполисов хоть немного, но счастливее!