Моё первое рабочее место оказалось с сюрпризом.

Через три дня начальник отдела накидался и попался директору на глаза.

В связи с этим меня, чела с опытом работы ровно в три дня и два часа с минутами, сделали руководителем отдела.

Я был просто рэндомный чел по объявлению, без волосатой руки, медалей за спасение утопающих, дипломов\сертификатов и прочего дерьма.

Но я не растерялся и нах[рен]овертил такого, что меня через неделю ровно отдали на учёбу к старшим сотрудникам организации, на предмет — как руководить людями так что бы не быть долбое[ж]ом и не порушить всё к херам.

Не скажу, что эта наука сильно мне помогла — я был достаточно резким, дерзким и дох[рена] понимающим про себя полудурком — и тут я слегка приуменьшил свои заслуги.

Тогда руководство сделало ход конём — они просто набрали в отдел таких же как я. Целую толпу студентов, которым было срать на всё. И руководство всем этим [дол]банным цирком оставили за мной.

Вот тут то я и понял, каком ушлепаном был.

Вот тут то мне и дали просраться, как никогда в жизни.

И знаете — как отшептало.

Из каких-то загашников душеньки понаросла ответственность и желание реально разбираться в проблемах, а не [зв]издеть с важным видом.

Но!

До сих пор в кошмарах снятся весёлые деньки руководства отделом состоящим из челов которые тебя на х[рене] вертели, фигурально выражаясь.

Со временем я этих чертей заборол, работать заставил, научил кого надо было чему требовалось и до сих пор мы иногда собираемся попить пивка, как в старые добрые...

Но сначала мне самому пришлось научиться забарывать себя, научиться работать, вставать по будильнику и понять что руководство это не надувание щёк, а тяжёлая, мать её, работа, вытряхивающая из тебя душу, выпивающая силу, а в замен дающая тебе иллюзию того, что ты что-то из себя представляешь. Важны не серьёзные щи, а только результат, остальное никого не [колыш]ет.

Я безумно благодарен своим первым руководителям. Ведь по сути они из долбое[ж]а сумели в очень сжатые сроки сделать более-менее нормального кадра.

Как сказал однажды наш препод по праву: "Следователи занимаются грабежами и убийствами, а ФСБшники — наркоторговлей и терроризмом".

На носу сессия, часто остаюсь ночевать у однокурсника, помогаю с задачками и лабораторными. С ним у меня самый жесткий и страстный ceкс, ни с кем я таких орг@змов не испытывала. А днем он мне рассказывает о проблемах с его девушкой. И я искренне за них переживаю. А ночью все по новой. И ничуть мне не стыдно.

1973 год. Харьковский институт радиоэлектроники. Мы, 1-й курс радиотехнического факультета, на лекции по высшей математике. Поток 150 гавриков.

Входит Белла Наумовна Гарштейн с пятью журналами и просит вставать тех, кого она назовёт.

Открывает первый журнал и читает по порядку.

Вставшего студента рассматривает внимательно секунд 5-7, затем кивком головы просит сесть.

И так — 3 журнала по 30 человек. Потом молча походила минуты 3-4, и та же процедура — с оставшимися двумя журналами.

Народ — в непонятках, но притих.

Затем была лекция, и вскоре всё забылось.

Через несколько дней — опять лекция по вышке.

Входит Белла Наумовна, открывает журнал, смотрит в аудиторию и спрашивает: а где товарищ Имярек?

Перед этим был обычный гул неутихомирившейся аудитории в 150 человек, а здесь установилась гробовая тишина.

Так было просмотрено все пять журналов, и ни разу Белла Наумовна не ошиблась, назвав отсутствующего.

Уважение к Белле Наумовне, которое потом только возрастало, с того дня я сохранил по сей день.

А это из аспирантской молодости.

Жил я тогда в общежитии для аспирантов в Колтушах. Жили очень скромно, стипендии, как правило, до конца месяца не хватало, но были молоды и впереди ждала карьера ученого, так что не унывали и главное дружили. В общежитии обитали представители всех регионов большого Союза. Правда больше всего было из Средней Азии