Мы — шестеро лбов, уже прошедших армию — и, соответственно, не горящих желанием вновь участвовать в ряженой массовке, к концу четвертого курса стали искать способы уклонения от повторной, пусть и почетной, воинской обязанности. Конечно же, нашли — благо, у всех были права с категориями от А до С. При опросе пятикурсников выяснилось, что самая лафа – в автопарке, при зампотехе, ибо нашей кафедре обязательно нужен "выгон в поля" штук 15-20 разномастных ЗиЛ’ов с радиоаппаратурой. Конечно же, с последующим присмотром и уходом за ними. Это нас устраивало полностью, хотя подразумевалось, что работа с автотехникой (расконсервация и подготовка "хозяйственных" машин к марш-броску из институтского гаража в Чугуев) начнется за неделю до официального выезда всего состава кафедры "на природу". Так что придется поколупаться несколько дней в чревах хоз. авто за-ради того, чтобы снова не "обуваться в сапоги".

Рекрутские переговоры с зампотехом проводил я, но, когда пришло время распределяться на машины, меня где-то простудило, в результате чего к раздаче "баранок" я не успел. Все, понимаешь ли, протежируемые мною парни уже официально были закреплены за хозмашинами (или просто числились "автомеханиками"), а я чуть не пролетел с раздачей! Но доброта зампотеха оказалась безгранична, вследствие чего была оперативно организована должность "начгара". То бишь, путевки, учет ГСМ, оперативный развод хозтранспорта и проч. "Даипох", как говорится, лишь бы не маршировать.

Хозмашины из институтского гаража в расположение мы перегнали, ЗиЛ’ы-кунги из ангаров (автопарк лагерей) так же, распределив их равномерно по окрестным полям, а вот палатку для нашего личного проживания из-за спонтанного дождя пришлось сооружать уже поздно вечером, прямо в ангаре. "Палатка-в-ангаре" оказалась актуальной конструкцией, ибо некоторые ее углы просто таки отсутствовали, прогнив по возрасту.

Забавы, как положено, начались прямо с перегонов ЗиЛ’ов-кунгов с аппаратурой, ибо на полтора десятка машин оказалось только 4,5 карбюратора. Причем, два из них стояли живьем, под капотами, а остальные представляли собой перемешанный с ключами и солидолом конструктор. "LEGO" для настоящих мужчин. Оставив пару самых опытных парней бороться с конструктором "по понятиям" (ибо техлитература тоже аннигилирует со временем), мы стали оживлять и разгонять машины по позициям. Ага, при помощи двух целых карбюраторов. То есть, на позицию – с шиком, на "Захаре" или "Паларисе", обратно – пешком, окропляя обшлага и штанины бензином из кишок снятого карбюратора. Назрел некоторый азарт – выгоним к вечеру "все стадо в поля", или нет?

Опережая повествование, сознаюсь — нам шибко повезло и мы "выгнали", хотя, как оказалось, могучая грозовая туча (она же – смерть автотехнарям) уже нависла над нашими головами ни с того, ни с сего.

Процедура перегона "Захаров" и "Паларисов" на позиции была в разгаре, зампотех, утвердив техпроцесс и маршруты, умиротворенно ушел. Тут является кто-то из штабных офицеров и, начав речь со слов "ну что, смертнички, попали? ", злорадно повествует, что нач. воен. кафедры института (он же — начштаба) кровно ненавидит "шлангов, увильнувших из ротных масс". Выражается обычно это в каждодневных утренних подъемах, вечерних поверках и иных, известных солдатам, тягот и лишений службы, производимых лично самим начштабом. "Финита, короче, ждите". Завершив напутствие общепринятой в армии фразой "вешайтесь, воины", означающей "мое дело предупредить", служивый гордо отбыл.

— Ладно, и не такое в СА проходили, что-нибудь во времени придумается, — несколько уныло ответили мы его спине, но "выгон стада на волю" не прекратили, лишь чуть мрачнее стали ждать наступления смутного "завтра".

Вечерело. К "выгону" готовилась последняя пара машин, когда появился Сам. То бишь — пресловутый начштаба. Лихо зарулив личную черную "Волгу" в полупустой ангар, он, сильно смахивающий на двухметрового военного аиста, вальяжно направился к кучке раздолбаев. Раздолбаи-автомеханики, активно матерясь, боролись с верхним засовом последней воротины ангара. Не то чтобы засов (лом с ответвлением из куска трубы) сильно упирался, сколь стратегически было важным, что орава автомехаников трудится и под капотами, и над конструктором "LEGO-карбюраторов", и вообще — так сказать, равномерно распределена в объеме ангара. Постояв пару минут над душами борцов с засовом, и, произнеся нечто сакраментальное типа "хрен ли мало каши жрали", но только на воинском диалекте, начштаба сдвинул могучей дланью ватагу немощных и одним мощным рывком вырвал замудовевший лом из верхнего гнезда.

Красавец! Макаренко и Валуев в одном лице!

Нда… Быть может, это даже несправедливо, что именно у последней воротины не было "стопора" – металлической пластины, в которую ударяется низ "запора" при падении. Но именно из-за отсутствия "стопора" лом ухнул на ногу начштаба. Судя по этажности выражений и мгновенному приливу офицеров в автопарк, правой ноге было очень больно — обута она была в юфтевый сапог. Парадный, конечно, но мягковатый для противодействия лому.

Стихийный конвульсиум свободных от безделья офицеров определил срочную потребность в эвакуации раздробленной ноги и ее хозяина в Харьков, ибо в "этой дыре" настоящего хирурга не сыщется. Никто из офицеров не вызвался рулить чужой "Волгой", а посему управление личным авто начштаба было доверено одному из наших парней, после пристрастного собеседования на тему "а у бати тваво точно 3110?". "Черная молния" увезла тучу-грозу в больницу, и, на следующий день — по возвращении экспресс-водилы — мы узнали, что гипс на раздробленной стопе будет закреплен на 45 дней. Что нам и требовалось, ибо "лагеря" столько же и длились.

Нам повезло…

Все полтора месяца мы контролировались только зампотехом, классным мужиком, привычно с вечера ставящим задачи и не мешающим нам эти задачи завтра выполнять. Выполнять в меру своего понимания и оперативности, а уж это мы умели, пройдя "дембельские аккорды" различных школ Советской Армии 80-х.