Дочка приехала из Нью-Йорка, рассказала. Она работает в бригаде, которая устанавливает свет для больших торжественных мероприятий, вроде свадеб на полтысячи человек. Вот, они готовили зал для бармицвы в очень богатом и очень религиозном еврейском семействе. Само событие в воскресенье, работали среду, четверг и половину пятницы. Основное все сделали, но надо еще отрегулировать направление прожекторов и другие мелочи. Вдруг прибегает наблюдающий за работой раввин с двумя помощниками и кричит, чтобы срочно все выключали, потому что наступает шаббат. Неевреям работать не запрещается, но если в шаббат включить или выключить свет в кошерном помещении (а зал кошерный, там ведь есть собираются), то оно станет некошерным, и все пропало.

Все стоят в растерянности, кто-то звонит бригадиру и докладывает обстановку. Но тут выступает вперед один из осветителей, итальянец Марко. Подмигивает своим – мол, не журись, народ, ща все будет – и идет объясняться с раввинами. Говорит им следующее:

– Я немного знаю ваши порядки. Знаю, что вам нельзя включать и выключать плиту в субботу. Но ведь ставить кастрюли на уже горящую плиту и снимать их можно. Вот мы будем делать с прожекторами то же самое, что вы делаете с плитой. Мы не будем их включать – они уже горят. И не будем их выключать. Мы только будем их двигать туда-сюда. Будем ставить и снимать фильтры. А когда будем уходить, то вырубим главный рубильник, он вне кошерного помещения.

Раввины подумали-подумали, посовещались между собой и согласились. Не знаю, как там с точки зрения богословия, но им, наверно, самим хотелось, чтобы со светом все было нормально. Довольный как слон Марко звонит бригадиру:

– Грег, все в порядке. Я договорился, можно продолжать работать.

Грег, сам наполовину еврей, в полном изумлении:

– Марко, я не могу поверить. Ты переспорил трех раввинов?

Марко:

– Ха! Это пара пустяков по сравнению с тем, что я сделал месяц назад.

– А что ты сделал?

– Выбил из тебя сверхурочные.

У британского пекаря Чарльза Джокина было хобби – он выпивал. Титаник, на котором вышел в плавание Джокин, был огромным плавучим фешенебельным отелем с прекрасной кухней. У Джокина, как у старшего судового пекаря, была отдельная каюта, где он даже разместил свой самогонный аппарат (с дрожжами у него проблем не было). Той злополучной ночью, когда

Hе знаю как сейчас, а тройку лет назад я пошел становиться на учет в военкомат.

При составлении анкеты, у меня вышел с заполняющим (самому не разрешается заполнять) такой диалог:

— Где работаете?

— В банке.

— Плохо.

— Ваше образование?

— Два высших.

— Какие специальности?

Как-то я, будучи на даче, пошла на пляж к реке. Искупавшись, стою – сохну на солнышке. Неподалеку мило загорает семья: мама, папа и дочка лет 10. Рядом с ними лежит пакет с харчями — фрукты там какие-то и стоит рядом с пакетиком литровая железная кружка, в которую тщательно утрамбованы оладьи и большой ломоть колбасы (колбаса что-то вроде "Останкинской"

В начале девяностых был полный бардак и все валили из страны, прихватив самое ценное.

В то время моя знакомая работала в Иерусалиме начальницей отдела помощи свежеприбывающим. И обратился к ней один дядечка в годах, с просьбой помочь продать скелет мамонта. Знакомая решила, что мужик от переезда и местной жары тронулся умом. Но дядька показал документы о работе в Сибирском музее палеонтологии и, пользуясь служебным положением, он разобрал мамонта по косточкам, каждую подписал и упаковал в отдельный ящичек. И отправил вместе с домашними шкафами-утварью контейнером в Израиль.

Просил он всего-ничего для такого сокровища: эквивалент четверти миллиона долларов США. И после нескольких звонков по музеям Израиля мамонта забрали с потрохами.

В каком-то музее теперь стоит, радует израильских сибиряков.