Сидим на работе, чай пьём. Заходит Ханна, юрист с другого отдела, толстая, некрасивая женщина сорока двух лет. Но очень яркая и неординарная личность. Наша новенькая секретарша, красавица модельной внешности, проводила её взглядом и говорит, "вот, не могу понять, она и толстая и страшная, а муж у неё красавец и от неё без ума. За что он её любит? Она что, богачка какая то? "

— Так спроси у неё – говорю. Что ты у нас спрашиваешь, вон она возвращается, возьми и спроси.

Секретарша наша, побледнела, стыдно видимо стало. Ханну у нас все любят. А одна из сотрудниц, кричит – Ханна, тут интересуются за что тебя муж твой любит.

— Не, я только хотела узнать как вы познакомились – затараторила секретарша.

— Да ты не стесняйся – смеётся Ханна, меня многие об этом спрашивают. Я вам расскажу.

Нас познакомила его мама. Я ей понравилась. "Светлокожая, умная, из хорошей семьи" – так она ему меня описала. За него же и о встрече договорилась. Прихожу, вижу стройного смуглого юношу. Одет с иголочки. Костюмчик от Версаче, пахнет как парфюмерный магазин. И даже ногти явно в маникюрном салоне стрижет, такие они у него ровненькие и ухоженные были. И я, стою как дура, тумба восьмидесяти килограммовая, в цветном, ситцевом платье. С первого взгляда обоим всё было ясно. Можно идти по домам. Так бы и поступили, но ему же потом перед МАМОЙ отчитываться. Он предложил прогуляться. Погуляли. И тут он говорит, что мама! для меня! ужин сделала! Не он, блин, меня в ресторан приглашает, а мама сделала, и ему на кухне оставила. Я подумала, а что я теряю? Хоть поем. Восточная кухня вкусная. Пошли к нему домой. Жил один, в собственной пятикомнатной квартире в северном Тель-Авиве. Он уже тогда имел свою стоматологическую клинику и весь вечер говорил о зубах, и о новом, белом, кожаном диване который купил на днях. Мама постаралась на славу, приготовила несколько блюд, одно из которых это баранина с горошком и зеленью (поясню, что в Израиле, есть руками очень даже нормально, и это блюдо как раз так и едят). Всё было так вкусно. А он только и делал что смотрел в телефон и всё время повторял "осторожно, диван не закапай". И так это меня взбесило, думаю, такой прекрасный, тёплый, летний вечер. Вкусная еда, приятная музыка, а ты, с@ка, только о своём диване и думаешь. "Как ты говоришь не делать? " – его спрашиваю – "вот так? "И всей пятернёй, в бараньем жире, в соусе и специях, хрясь по его дивану. И мажу, мажу. Он аж дар речи потерял. Замер, потом покраснел и задыхаться стал и смотрит на мою руку. А я буру, обмакиваю её в блюдо и опять, хрясь по дивану.

— А потом?

— Потом взяла открытую бутылку вина, что на столе стояла, и ополовинила, прямо с горла.

— А потом?

— А потом, вытерла руку об его рубашечку от Версаче, потрепала по щёчке как ребёнка малого и пошла ванну искать, руки мыть.

— А потом?

— А потом, сидела ревела в ванне, пьяная. Пока он своим медицинским спиртом диван оттирал. Обливалась слезами самосожаления, о том что я толстая, страшная, и ни когда у меня, такого красавца мужа, не будет.

— А потом?

— А потом он зашол, с бутылкой виски в руке, сел рядом на пол, и стал рассказывать о строгой матери, о семейных традициях, о том как его подавляют и не дают жить как он хочет.

— А потом?

— А потом, мы напились, горланили песни до утра и прыгали "с ногами" на этом диване.

— А потом?

— Потом мы на этом же диване, так сказать, сблизились – Ханна засмущалась.

А через пол года поженились и вот уже трое детей.

Ханна повернулась и вышла.

— Ну что, всё поняла? – это одна из сотрудниц спрашивала секретаршу. "Вот так надо себя вести! "

— Это что же, мне у всех мужиков, грязные руки об диваны вытирать?

— А ты попробуй милочка, попробуй, и расскажи что получится – сотрудница с усмешкой уткнулась в свой компьютер, а секретарша побежала в курилку. Советоваться видимо...

Зазвонил телефон.

— Алло, — прошептала она.

— Виктория, это я. Давай встретимся у причала в полночь.

— Хорошо, любимый.

— И пожалуйста, не забудь захватить с собой бутылочку вина и презервативов, — сказал он.

— Не забуду, дорогой. Я хочу быть этой ночью только рядом с тобою.

— Поторопись, мне некогда ждать! — сказал он и повесил трубку.

Она вздохнула и улыбнулась.

— Интересно, кто это? — сказала она.

— что, с ней совсем всё печально?

— скажем так, если у неё не дай бог когда-нибудь будет ребёнок, то с определением отчества проблем будет больше, чем с именем

Стояла как-то в очереди в кассу, передо мной мужик откровенно издевался над кассиром: то не так ответила, то без его спроса поменяла селедку на такую же (у прежней штрих-код не читался), унижал ее прилюдно. Та, бедная, бесправная, подобающе ответить не может. В общем, еле он уперся, я следующая, смотрю — она почти плачет, выкладываю товар и говорю: "Девушка, не представляете, как вам повезло, вы его пять минут послушали и забыли, а кто-то это хамло всю жизнь вынужден терпеть"... Полегчало ей сразу.

Наверняка многие вспоминают, как их в детстве по-дурацки одевали. Я не была исключением, семья у меня была хоть и не из богатых, но и нужду особую не испытывали. Мать одевала меня как клоуна: фиолетовое платье и жёлтые колготки с зелёным бантом было ещё ничего по сравнению с остальными её закидонами. Отец не вмешивался, бабы же. Ребёнком я была не глупым и понимала, что обращают на меня внимание не из-за того, что я "красивая", а потому, что у моей матери нет вкуса. Я протестовала, закатывала истерики, мать пёрла с упрямством бизона, и в один момент я решила закончить всё радикально — подожгла все свои вещи вплоть до трусов. Когда приехали пожарные, они вызвали заодно и опеку, ведь их встречал абсолютно голый ребёнок. Наша семья была под надзором ещё три года, гардероб мне купили нормальный, а мать по прошествии 30 лет до сих пор считает, что одевала меня с шиком.