идущей через это самое кладбище.

Бегу вечером. Уже довольно густые сумерки. От водохранилища, с удочками и рюкзаком идет мужик, слегка навеселе (а зачем еще на рыбалку ходят?):

"Физкультпривет, братан! Динамо бежит? " и т. д. и т. п. "Можно с тобой пробежаться? "И увязывается трусцой со мной рядом. Тут же начинает рассказывать про жену, тёщу, и вообще как жизнь прекрасна. Я изредка из вежливости вставляю "угу", "ну, да" и т. д. Не решаясь прервать его длинную тираду, пробегаю поворот (напоминаю, вокруг немаленький лес и время — уже почти темно). Наконец, дождавшись паузы, безо всякой задней мысли вставляю: "Извини, брат, мне назад, на кладбище надо", подразумевая ту самую обратную дорогу, поворот на которую мы пробежали.

Секундная пауза. Полный ужаса взгляд (а на мне еще, как на грех, темно-синяя одежка, которая в таких сумерках вообще черной кажется)...

Никогда не думал что в сапогах, с рюкзаком и удочками можно так быстро бегать — я бы не догнал...

P. S. А та дорога, по которой он рванул, как раз упирается в психдиспансер (Кузнецова 2а, кто знает Челябинск).

двое остаются в машине, а двое, захватив канистру, раздевшись и держа одежду над головой, заходят в воду. Речка неширокая, но грязная, при этом глубокая и быстрая.

Понесло их течением сразу, выплыли на тот берег с трудом, одежду, естественно, всю замочили. Деваться некуда, шмотки отжали и потащились в сторону деревни.

В это время оставшиеся приятели встретили местную силосовозку и узнали у водилы, что в 5 километрах есть мост. Выклянчив у него немного солярки, прикинули, что им этого хватит, чтобы добраться до этого же места на противоположном берегу. А уж там встретить своих товарищей, чтоб не заставлять их еще раз купаться. С этими планами они и отправились в путь. Но в дороге заплутали.

Через некоторое время возвратились посланные за топливом мужики. Берега все в кустах, поэтому на отсутствие машины они внимания не обратили.

Залезли в реку прямо в одежде, уже зная, что снимать бесполезно.

Форсировали преграду под матерщину, как известно добавляющую сил, выбрались на сушу, отжали одежду, оделись.

И вот, стоят они мокрые, уставшие, грязные как свиньи и злые как собаки, но в полной уверенности, что все позади. И тут замечают подъехавший джип с приятелями, естественно, на противоположном берегу и опять с пустыми баками.

Поплыли в третий раз.

догадаться по имени — офранцузившийся поляк. По-русски говорил отлично, да и мужик был очень контактный и веселый. И вот повел он наших ребят в какой-то ресторан. А Николай был большой любитель мороженого — попросил он Жана заказать ему мороженое.

Ну, подозвал он официантку, что-то сказал ей по-французски, она и принесла Николаю вазочку с мороженым, а в вазочке, как вы уже, наверное, догадались — два шарика мороженого и установленный вертикально банан, причем кончик банана еще и шоколадом полит. Николаю это понравилось, но вдруг он обнаружил, что ложку не принесли. Он попросил исправить эту ошибку. А официантка отвечает, что ошибки никакой нет: все согласно заказу — сначала откуси кончик, а потом и ложка будет. Ну, Николай откусил... Получил он от официантки ложку, а от остальных посетителей — бурные аплодисменты.

Вторая история.

Сидят они как-то вечером в том же Париже в кафе. Шеф спрашивает Жана:

— Слушай, Жан, нам уже уезжать скоро, а мы Версаля не видели. Организуй нам экскурсию.

— Не проблема, — отвечает Жан, — поехали.

Приехали они в Версаль. Поздний вечер, все закрыто, темно, дождь идет.

Нашел Жан какую-то дырку в заборе, пролезли внутрь парка, поглазели на совершенно темные силуэты деревьев.

Через несколько минут Жан говорит, что смотреть в этом Версале нечего, поехали лучше водку пить. Наши с ним согласились.

Я просто чуть ненормативно не отреагировала на такую новость в присутствии ребенка. Потому что мама моей подруги еще совсем недавно ходила шаркающей походкой, а выгуливалась в основном до лавочки во дворе. И постоянно напоминала слабым голосом о скорой кончине. Особенно в присутствии гостей. И Ленка, которая подруга, она решила маму как-то отвлечь от этих мрачных мыслей с утра до ночи, вгонявших всю семью в депрессию.

Еще по весне она где-то вычитала, что для старичков организуется поездка в Европу, по Парижу и окрестностям. Все учтено и предусмотрено.

Погрузка-разгрузка-передвижение. Плюс медицинские работники рядом и дополнительная рабсила, которая, если надо, не только сумки поднесет, но и самих бабушек. Мама, надо отдать должное, довольно долго упиралась, потому что ей было понятно, зачем ее хотят сплавить в город Париж на десять дней. Раз скорая кончина, то пусть уж подальше от дома, да? ведь так? Но потом она — так уж и быть — дала себя уговорить, тем более, ее товарка, подруга по рецептам и диагнозам, тоже выразила желание отметиться в городе грез. А вдвоем помирать гораздо веселей. Ну, в общем, собрали девушек – одной семьдесят пять, другой – на два годка побольше, напутствовали вести себя хорошо и не поддаваться соблазнам, доставили до аэропорта, а там сдали с рук на руки боевой команде, которая увозила укомплектованных пенсионерок развлекаться в Европу.

Поездка оказалась замечательной, мама ежедневно звонила домой по врученному ей мобильному телефону и оживленно, примерно по часу, отчитывалась о завтраках-обедах-ужинах и экскурсиях по памятным местам.

Однако небольшая проблемка все же образовалась. Маму настиг в поездке запор. Ну, это в общем объяснимо: пожилой человек, новое место, гостиничная еда и проч. Организм отозвался. Советоваться на эту тему с группой поддержки ей показалось не слишком удобным. Поэтому она просто решила заглянуть в аптеку напротив, да и купить там клизму. Аптека оказалась хоть и маленькая, но по-парижски суперсовременная. Там продавались скляночки, баночки, кремы, какие-то малопонятные медицинские приборы, частично – по системе "сам бери". Ну в общем, все, как и должно быть в таком учреждении. Заходит, значит, туда мама и начинает водить глазами по полкам, ища нужный предмет. А не найдя, трижды по кругу обходит аптеку, останавливаясь и ощупывая те или иные приспособления, которые хоть как-то напоминают клизму. Правда, они довольно непривычной и даже, как бы это сказать, фантастической формы.

Ну так ведь Париж! Цивилизация! А в это время продавец, точнее, фармацевт, или как их там в аптеках называют, с неподдельным удивлением смотрит на старушкины манипуляции. И, пытаясь быть полезным, спрашивает, мол, что я могу для Вас сделать, мадам? Парле ву франсе? Ду ю спик инглиш? Шпрехен зи дойч? А мама на всех языках мира говорить, конечно, умеет. Но немного. По-французски она знает "бонжур". По-английски уже выучила "хай" и "бай". А по-немецки даже может сказать целую фразу:

"Гитлер капут". Но все это не совсем по теме. Поэтому она начинает жестами объяснять, чего ей надо. Хлопает себя сзади, а потом руками показывает, чтоб ей принесли вот такое круглое и продолговатое. У продавца, в смысле фармацевта, вываливаются глаза и полу-открывается рот. Он уже смотрит на бабушку с некоторым страхом, в котором, тем не менее угадывается почтение. В конце концов выясняется, что наша мама говорит по- русски. Этот малый ей тоже жестами показывает, мол, никуда не двигаться, он сейчас вернется – одна нога здесь, другая там. Вылетает из заведения и действительно через пару минут возвращается с пожилым человеком а-ля комиссар Мегрэ в исполнении Жана Габена. Да еще в клетчатом берете с помпоном. И с трубкой в руке. И говорит по-русски!

Дядька оказался не то потомок какого-то российского княжеского рода, не то осколок белой гвардии. Он ежеутренне выпивал свой кофе с булочкой и читал газету в кафе напротив. Там его продавец по-соседски и свинтил.

Короче говоря, выяснилось, что заведение с медицинским уклоном – небольшой ceкс-шоп. Этот, похожий на аптекаря, возбужденно обрисовал картину. Мадам, видимо, ищет что-то особенное. Вот только он никак не может врубиться, что же именно. Потомок предводителя дворянства как раз должен был в это мутное дело внести ясность. Когда до мамы наконец дошло, где она находится, она, как ни странно, не вскричала: ах, боже мой, какой ужас! Не закрыла пылающее лицо обеими руками. И не вылетела стремглав из постыдной лавки. Напротив, с нескрываемым интересом поинтересовалась у потомка генерала Деникина, а что это такое? И вот это? И это тоже? Кое про что не знал и сам переводчик. И тогда

"фармацевт" устроил им небольшую экскурсию и ликбез. После чего мама с великолепным презрением сказала своему новому знакомцу:

— Вырожденцы. Ничего уже не могут сами. А вот мы запросто могли и то, и се, и, между нами, это тоже. Причем, без всяких дурацких пластмассок и силиконов, не правда ли?

— Истинная правда, мадам, — восхищенно согласился внучатый племянник генерала Шкуро.

В общем, из поездки по Европе мама привезла не только новые впечатления, но и нового друга. Они переписывались, перезванивались все это время. А теперь вот решили махнуть вместе не то на Багамы, не то на Карибы. Не суть.

— Нет, подумай только, какой кошмар, — жалуется мне по телефону Ленка. —

Звонят те дети, ну, из Парижа, с претензиями, на то, что мама ведет себя легкомысленно. Что их папаша слишком стар для таких поездок и приключений. А я им в ответ выговариваю, чтобы следили за собственным дедом. Это он маму подбивает на всякие глупости. Вообще, бред какой-то, скажи. Что стар, что мал — ветер в голове...

А пока дети собачатся и назначают виновных по разврату, эти двое пакуют чемоданы, покупают спортивное на ноги и джинсы на резинке. У них впереди круиз.