Родина самурая.

Из аэропорта их привезли на двух машинах. Восемь человек рейсом "Токио — Москва" прибыли для реализации давней мечты. Худощавые, небольшого роста, в дорогих костюмах, с одинаковыми дипломатами, в идеально чистых ботинках. Там, где грязь либо засохла, либо замерзла – до блеска начищенная обувь смотрелась особенно нереально. "Макото Миядзаки" — протянул мне руку старший из них, слегка наклонившись вперед. Не слишком низко, но так, чтоб была видна макушка – вспомнил я уроки японских поклонов. Каюсь, сначала я их не различал – черноволосые, узкоглазые, миниатюрные, без возраста. Они ждали медведей, балалаек, снега до пояса и держали в голове единственную формулу: "Русский = раздолбай". Однако упрямые расчеты показывали, что открытие собственного производства в России сократит их расходы на поставку.

График запуска был расписан по дням. Японцы сняли ангар для производства, завезли оборудование, наняли персонал через кадровое агентство и пригласили команду бизнес-тренеров с головного предприятия. Их главным условием было отсутствие русских в управленческом аппарате. Высокое качество и безупречную репутацию мог обеспечить только японец.

Макото петрушил персонал с первого дня. Утренние построения, разнос бригадиров, депремирование сервис-инженеров, увольнения за опоздание. Упаковщики и операторы должны быть на рабочем месте за 15 минут до начала рабочего дня. Русский зам, выполняя поручения, научился бегать. В свои 60. Были и интересные особенности японского менеджмента. Нельзя смотреть в глаза, нельзя держать руки в карманах, нельзя отвечать на вопросы (они риторические). Людей с лишним весом на работу не брали. "Толстый – значит ленивый! " — Макото был непоколебим. Он отслеживал чистоту, систему и точность на всех направлениях. Начались показательные карательные операции. Макото был убежден в том, что русский сносно работает, только когда до смерти напуган. Дух персонала начал неуклонно падать, производительность — снижаться. В раздевалках росло возмущение. Первый звонок прозвенел, когда всех лишили планового отпуска. Тихий саботаж. Как же иначе. Русские инженеры аккуратно вывели из строя оборудование и весь день делали вид, что пытаются исправить поломку. Месячный план пошел псу под хвост. Я знал, кто это сделал. Не сдал, однако сам навалял от души. Ситуация складывалась патовая. Японцы понимали, что уже не управляют процессом, и русский персонал их не слушается. Я понимал, что сейчас начнутся массовые увольнения. Надо начинать переговоры.

Я стоял в его просторном кабинете и терпеливо ждал, пока он проорется. Макото мешал японский язык с английским, добавлял русский мат и периодически переходил на визг – пейзажная смесь… Отрывками я понимал, что Россия – болото, русские — необучаемые дикари, а у меня кисель вместо мозгов. Наконец он выдохся и плюхнулся в огромное черное кожаное кресло. "Говори! " — его темные в узких прорезях глаза уставились на меня в ожидании. И мы начали делить сферы влияния… "Если параметры производства снизятся хоть на четверть процента, я тебя уволю! " — крикнул он, когда я уже выходил из кабинета. А через пару дней из головной конторы мне позвонил экономист (давний друг по деловой переписке) и предупредил: "Под тебя копают. Подняли диплом, проверяют специализацию факультета, названивают бывшим работодателям. Для японцев несоответствие специализации диплома и занимаемой должности– это основание для увольнения. Держись". Вот сцуки узкоглазые – отчего-то разозлился я. Тогда я еще не знал, что всего через месяц Миядзаки-сан будет хвастаться перед очередной японской делегацией, что на него работает специалист, который раньше проектировал русские самолеты.

Тем временем ситуация стабилизировалась, и наши показатели плавно и неуклонно поползли вверх. Я был посредником между русской и японской сторонами. Наши добровольно указывали сомнительные блоки, и мы их списывали на тестирование, экономя на случайных выборках для теста и блокируя возможность попадания брака клиенту. Мои упаковщицы стали улыбаться, а сервис-инженеры перестали заливать стресс кофе.

Мы стали сближаться с Макото. С противоположных полюсов мы шли навстречу друг другу. Он становился мягче, я — жестче. На деле Макото Миядзаки оказался невероятно щедрым, мудрым, эрудированным и интересным человеком. Он учил нас рисовать и расшифровывать иероглифы, рассказывал о четырех алфавитах в японском языке, заказывал неведомых рыб из Японии, показывал, как правильно готовить и есть креветки, учил особой гимнастике. Он ел репчатый лук как яблоко, приговаривая "Осень похош на наш имбир!". Обожал борщ и оливье. Он двадцать лет прожил в России, его три сына выросли без него, Макото летал в Японию всего дважды в год — на новогодние праздники и две недели в июле. Ему было 63, когда его руководство наконец предложило вернуться на родину и продолжить работать на местном предприятии, или уйти на пенсию. Он отказался. Он сказал, что больше не может работать с японцами. Он будет работать с русскими.

Каждый год по весне мой внутренний дурак просыпается, и шепчет мне в мозг: "давай моцык купым! ну давай! ну нессы! купы моцык! хоцю! "

И стоит мне уже перевести эти дураковы чаянья в плоскость осознанного решения, как Боженька мне грозит пальчиком.

Выражается это в ритуальном принесении в жертву очередного хрустика. На моих глазах.

О ПОЛЬЗЕ ГЕНЕАЛОГИИ

90-е. Одна московская девушка вспомнила семейное предание, что в их роду была графиня - то ли прабабушка, то ли прапрабабушка. Расспросила старших, порылась по библиотекам и архивам, и после долгих поисков получила официальную справку, что действительно является потомицей графского рода по такой-то линии.

С

Это реальная история из деревенской глубинки, где было порядка 100 домов и все друг-друга знали в лицо!

Был где-то 1998 год. Мой брат очередной раз скучал на работе в сельской котельной, но тут раздался звонок!

Алло, Миша? Это с бухгалтерии (администрации) звонят, прийди зарплату получи!

Радостный он побежал в здание Администрации

Ехала в машине в пробке. Жутко приспичило посрать, схватило живот. Свернула в первый попавшийся двор, там было укромное местечко. Я остановила машину, припарковала криво, но как смогла. И тут поняла, что не могу вылезти, потому что встала вплотную к каким-то железным столбикам, и моя дверь открывается сантиметров на 10. Решила вылезти через пассажирское сиденье. Пока корячилась и лезла, обосралась. Мерзкая и вонючая жижа потекла прям на пассажирское сиденье. Я подождала, пока начнет темнеть. Доехала до дома, поднялась домой. Счастье, что никого не встретила в лифте. Отстиралась сама и отмылась, но в машине воняет. На следующий день взяла отгул, поехала в химчистку. Сказала, что подвозила попутчика, а он обосрался. Вычистили мою машину, влетело в копеечку.

С тех пор прошло больше полугода, а я вожу в бардачке клеёнку. Первое время ездила на ней и подстилала на каждое сиденье. Сейчас паника прошла, но клеёнку вожу и буду возить.