Летнюю ссылку, она же каникулы, я, как правило, проводил в одном маленьком городке в Тульской области. Каждое лето я и такие же товарищи по несчастью проводили одинаково: с утра исполнялись садово-огородные обязательства, а после обеда можно было собраться для очередных игр и развлечений. Развлечений было мало: рыбалка, пошляться по местным лесочкам и болотам или поиграть в салки на "разбитом мосту" (во время ВОВ его то ли взорвали, то ли разбомбили).

Но к 9 часам вечера, а то и раньше, всех загоняли по домам. Чем старше мы становились, тем позже можно было вернуться домой. Меня загоняли позже всех и все вечера проходили по-своему уныло.

Но вот в одно знаменательное лето я был практически полностью предоставлен сам себе. Родственники иногда меня навещали, чтобы убедиться что я еще жив и похож на человека. Но в целом я был предоставлен сам себе, и не стеснялся этим пользоваться. И вот одним теплым летним вечером все разошлись по домам, свобода действий оставалась лишь у меня и еще одного товарища, которого каким-то чудом отпустили потусоваться на пару суток со мной.

Кино, дискотеки, ночная тусовка — всего этого в городе не было. В 22.00 жизнь в городе замирала, лишь в редких окнах можно было увидеть свет лампы или телевизора. Улицы были пустынны и темны, только в центре города, где светофор и Ленин, было приличное освещение. И именно туда мы брели, почти бесцельно.

Чтобы в пути не было скучно, мы прихватили с собой здоровенный баллончик какой-то легковоспламеняющейся аэрозоли. Спички и зажигалки, разумеется, тоже были с нами. На пути нашего следования периодически попадались предметы, которые мы считали необходимым подкоптить или исследовать влияние огня на эти предметы. Процедура была крайне проста: один исследователь начинает распылять аэрозоль, а ассистент поджигает распыляемую жидкость. Горела эта штуковина хорошо — язык пламени выбрасывался вперед почти на метр, чем приводил нас в полный восторг. И вот так с шутками и легким fireshow мы достигли центра города. Никого не встретив по пути, мы были твердо уверенны в том, что спит уже весь город и двух других таких как мы встретить невозможно.

Очередным объектом для пламенного эксперимента был выбран обычный дорожный знак. На центральной улице, между остановкой общественного транспорта и административным зданием. На всякий случай мы встали с неосвещенной стороны, укрытые деревьями и приготовились зажечь свой олимпийский факел. Все очень просто — перед использованием встряхнуть, направить на мишень, распылить и чиркнуть спичкой...

Звук чиркающей спички и распыляемой аэрозоли мгновенно превратился в гул горящей смеси, вырывающейся из темноты и разбивающейся о знак "Остановка запрещена". Оказалось, что мы здесь были не одни. Пара местных алкоголиков отдыхала на автобусной остановке и они, как и мы, явно не ожидали кого-то встретить. Истошный крик одного из них: "Колян! Колян! Драконы! Драконы! ", дал нам понять, что наши эксперименты на сегодня закончились.

Как-то раз проснулся, посмотрел на время и понял, что опаздываю на пару. Быстро умываюсь, хватаю тетрадь, ключи от машины и выбегаю на улицу. Прыгаю в машину и выезжаю на учебу. Дорога проходит как раз мимо конечной автобуса, стоянка была пуста, не знаю почему, но я запомнил это. Подъезжаю к перекрёстку, горит красный. Смотрю через перекресток — на остановке стоит препод той пары, на которую я опаздываю. Прикинул все варианты событий и всё-таки решился остановиться возле него и подвезти до учебного заведения, зная, что на конечной нет ни одного автобуса, и ждать свой транспорт ему придется долго. Накидывая варианты ответа, почему я опаздываю на пару, остановился возле него него и предложил подвезти. Он одновременно с удивлённым и довольным лицом сел в машину и поблагодарил, ничего даже не спросив. Подъезжаем ко входу и препод говорит: "Ты иди, а я подожду 5 минут и тоже зайду и сделаю вид, что не знаю, что ты опоздал, извинюсь за задержку и начну пару." Вот так мы и помогли друг другу.

Под Новый год кончился у нас в гараже свет, точнее земля пропала.

Гараж не рядом с домом, а без малого полчаса пешком, и всё как-то лень было сходить поправить. Через месяц наконец собрался. Надел резиновые сапоги и робу с капюшоном, потому что лил совсем не январский дождь, взял налобный фонарь, чтобы в тёмном гараже видеть, и пошёл.

Землю нашёл быстро, потому что знал где. Свет сделал и пошёл домой, но чувствую, чего-то не хватает. Ощупал все карманы — нет фонаря. А фонарь новый, дорогой, с аккумулятором, зарядкой и линзой для фокусировки. Вернулся, обыскал весь гараж. Не нашёл.

Иду расстроенный и злой, и даже чувствую, как меня люди сторонятся. Бабушки у подъезда подозрительней чем всегда смотрят. Захожу в квартиру, скидываю капюшон и понимаю — фонарь надо было ещё в гараже снять, или хотя бы погасить.

В связи с недавним высказыванием профессора Гусейнова о клоачном русском языке и поднявшейся вокруг бучей вспомнилась старая история.

В конце 80-х мои друзья поехали с дочкой-дошкольницей в пансионат. Учитывая времена тотального дефицита, привезли с собой всё, что могло бы понадобиться: еду в консервах, мыло, посуду, полотенца, даже туалетную бумагу и салфетки. Причем всего, как у Жванецкого, по два — по четыре — по шесть — по восемь.

На месте оказалось, что всё не так страшно и можно было бы ничего не везти. Полотенца в номере были, бумага в туалете была, кормили в столовой вполне прилично. На третий день за их столик подсадили даму из категории вечно всем недовольных питерских интеллигентов, которая сразу начала возмущаться: что это такое, никакой культуры в этом пансионате, вон даже салфетки на столы поставить не могут.

Салфеток на столах действительно не было, но мои друзья как-то до сих пор без них обходились и даже не заметили их отсутствия. Однако их дочка, вспомнив залежи салфеток в родительском чемодане, тут же возразила даме:

— Нет, тётя, культура у нас есть. Только мы ей не пользуемся.

Вот это, по-моему, самое точное описание нынешнего состояния русского языка и русского общества в целом: культура у нас есть, но мы ей не пользуемся.

Тем, кто так рьяно делит людей по крови, следовало бы вспомнить, что Руфь, мама Царя Давида, была по крови моавитянкой. Екатерина Великая – немкой, Пушкин и Дюма – африканцами, Леся Украинка – русской, Василь Вышиваный –австрийцем, а Никола Тесла – сербом, родившимся в Хорватии.

Человеческая история пестрит примерами выдающихся личностей, чей вклад в мировую культуру, науку и искусство не имеет границ и национальностей. От Геродота, грека, писавшего о Персии, до Альберта Эйнштейна, немецкого еврея, преобразившего наше понимание Вселенной. Мари Кюри, полька, ставшая символом научного прогресса во Франции, и Фредерик Шопен, композитор и пианист, чьи полонезы и мазурки остаются венцом польской музыкальной культуры, хотя большую часть своей жизни он провел в Париже.

Эти примеры напоминают нам, что величие человека не определяется его происхождением или национальностью, а его деяниями и вкладом в общее благо человечества.