Всем, сколько нибудь военнообязанным, приходилось проходить армейскую переподготовку или избегать её.

Военная моя специальнось — авиатехник, поэтому все сборы проходили в одном из учебных авиаполков.

Авиации всегда являлась элитой в войсках и условия воинских сборов были несопоставимы с условиями в других родах войск.

"Служба" была настолько "опасна и трудна", что для того, чтобы попасть на сборы, необходимо было заблаговременно принести в военкомат начальнику отделения магарыч. Я обычно не жадничал и приносил коньяк.

Коньяк гарантировал сорокапятидневный отпуск с сохранением среднего заработка на работе, плюс частичное офицерское жалование по месту службы.

Но, однажды, сдав повестку на работу в конце трудового дня, я совершил непростительную ошибку — поторопился. Начальник СМУ, где я тогда работал, моментально сел в машину и помчался в военкомат. Мне велено было ждать на работе. Вернулся он сияющим и обняв меня за плечи, сообщил

"радостную" весть, что ему удалось меня "отмазать" от службы. За это наше СМУ должно было сделать ремонт двух помещений военкомата.

Ну, разумеется, раз освободили от сборов меня, то и организовать этот ремонт должен был я силами своих рабочих. Это в дополнении к работе, от которой я хотел отдохнуть. И это всё за собственный коньяк!

На следующий год повестку на работу я больше не сдавал. Её относила жена, когда автобус уже увозил меня к месту предполагаемой службы.

Людмила Петрушевская, драматург и писатель, рассказывает:

"Вот какая случилась трагикомическая история на похоронах великого Олега Ефремова.

Театр был переполнен своими, люди вереницей шли на сцену прощаться. А на улице у театра стояли огромной толпой. В зале было душновато, и вся обстановка сжимала сердца, и одному из актеров стало плохо. Я говорю о том, чего никто не видел — почти незаметно больного вывели, работники скорой ведь ездят на вызовы не в белых халатах.

А продолжение было — представляете? Из парадных дверей театра в город выносят носилки с человеком.

И толпа начинает плакать и аплодировать!

Многие впервые участвуют в такой траурной церемонии. Люди неопытные и взвинченные. Думают, что вынесли Ефремова.

И человек с носилок в ответ поднимает руку в знак приветствия (Это был замечательный артист Игорь Ясулович).

Тут бы чувствительным зрительницам впору было бы и упасть в обморок: Ефремов ожил!

Никто ничего не мог понять, но проводили скорую бурными аплодисментами. И, ничего не соображая, разошлись. Переулок опустел. А я вот свела концы с концами и написала. Не может быть, что я одна поняла, что произошло в зале и у парадного подъезда. Или может... "

Дело было в Узбекистане, в Чирчике. Разгар лета. Выходной день. Автовокзал рядом с базаром. Сельский народ в основном местной национальности разъезжается по домам с полными сумками в руках, тазами на головах, детьми на прицепе.

Автобусы всех пригородных направлений набиты до предела. Жара под сорок градусов. Кто бывал летом в пригородных

Наркологическая клиника. Пациент "из глубинки".

10 лет не пил, сорвался.

Объясняет, почему не пил:

"Приехал к другу в село, сто лет не виделись, решил зарезать порося по случаю. Пока резал, жена его все пилила — не так бьешь, не так разделываешь, опять будешь водку пить... Короче не стала нам готовить, а демонстративно ушла к соседке чай пить. Я другу — мол, суровая у тебя жена. А он — а что, мож ее как порося... того? Ну посмеялись. Потом выпили. Утром просыпаюсь — гляжу, лежит женский сапог — а в нем отрезанная нога, все кровью залито. Пот прошиб. А друг — ну, видишь, сказали ж — разделаем дуру — разделали... [м]ля... пока жена его из соседней комнаты на крик мой не выглянула — думал конец мне".

Вот так друг закодировал его от пьянки. Всего-то и надо, что старые женины сапоги, да копытце от порося.

ЧК

Из жизни одной мамы:

Сына Степу отвезли маме. Муж Дима на работе. Я была одна дома! Весь день! Никто не орал (Степа), не хотел есть (Дима), не давал мне советы (мама), не сосал кота (Степа), не разбрасывал вещи (Дима), не убирался нон-стоп (мама), не таскал меня за волосы (Степа), не оставлял на столе кофейные ободки от чашек (Дима), не вытирал эти ободки (мама). Только я. Слушала громко музыку, разбросала все, ходила с растрепанной головой, не мыла чашки и спала на постели в одежде (всем запрещено). Хотя мне даже жалко было спать в этот день. Потому что сон – это бессознательное состояние. А мне хотелось ощущать каждую минуту, понимать ее, чувствовать.

Раньше же все это не ценилось. То, что раньше я называла одиночеством и тоской, сейчас это средиземноморский круиз и отвязная вечеринка.

Первый раз за год осталась одна дома. Первый раз за год я одна в этой квартире. Пойду, думаю, поползаю на пузе в коридоре.

Потом перевернусь и поползу на спине, отталкиваясь ногами и разводя руки в стороны.

И включу такую музыку, про которую обычно говорю: "Да ты с ума сошел? Я сроду такое не слушаю, это же Юрий Антонов".

P. S. Про кота. Как только дверь за всеми закрылась, кот упал там, где шел. Уснул или потерял сознание.