Не мое. Авторство установить не удалось
ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ
Иногда мелкие, незначительные события неожиданно влияют на ход истории.
Наполеон Бонапарт заболел насморком и проиграл решающее сражение.
Тракторист колхоза "Хмурое утро" Семен Аркадьевич Приставко при утреннем опохмеле допустил передозировку, поэтому при выезде из гаража вместо привычных двух опор линии электропередачи увидел три. Сдержанно подивившись этому обстоятельству, знатный тракторист выполнил привычный вираж вправо, в результате чего его "Кировец" снес единственный столб ЛЭП, идущей в соседний гарнизон. Рядом с тремя пеньками появился четвертый.
Командир 1 эскадрильи гвардейского истребительного полка подполковник
Владимир Васильевич Чайка собирался бриться, когда в квартире погас свет. Поскольку, благодаря тарану тракториста Приставко свет погас во всем гарнизоне, остановились насосы на водокачке. Чертыхаясь, комэск полез на антресоли за "тревожным" чемоданом, в котором лежала заводная бритва. Вместо чемодана на него со злобным шипением свалился кот, расцарапав щеку. Мерзкое животное привычно увернулось от пинка и спряталось под шкаф. Под раздачу также попали дочь, заступившаяся за кота и жена, заступившаяся за дочь. Из-за отсутствия воды вопрос с завтраком решился сам собой, голодный и злой летчик отправился на службу. День не задался.
В эскадрилье Чайке сообщили, что его вызывает командир.
— Вот что, Владимир Васильевич, — сказал командир, пряча глаза. — Познакомься с товарищем журналистом.
Из кресла выбрался длинный тощий тип в джинсах и с неопрятной рыжеватой бородой веником.
— Товарищ заканчивает киносценарий о летчиках и ему необходимо слетать на истребителе.
Товарищ журналист неуловимо напоминал бородатого хорька.
— Из Главпура уже звонили, так что, надо помочь... Что у вас сегодня по плану?
— Облет наземной РЛС, а после обеда — пилотаж в зоне.
— Ну, вот и отлично, можете идти.
Чайка молча откозырял и вышел.
По дороге хорек, размахивая руками, шепеляво рассказывал о своих знакомых генералах, маршалах и авиаконструкторах, забегая вперед и заглядывая комэску в глаза. Тот молчал.
Кое-как подобрали пассажиру летное обмундирование, для порядка измерили в медпункте давление и запихнули в заднюю кабину спарки.
— Убедительная просьба, — хмуро сказал комэск, — в кабине ничего не трогайте.
— А за что можно держаться на виражах? — бодро поинтересовался пассажир.
Чайке очень хотелось сказать, за что, но он с трудом сдержался и ответил:
— За рычаг катапульты! Он у вас между ног... Впрочем, нет, за него держаться тоже не нужно. За борт держитесь.
Чайка аккуратно поднял машину, походил по заданному маршруту и плавно, как на зачете, притер истребитель к бетонке.
После посадки из задней кабины извлекли зеленоватого, но страшно возбужденного хорька.
— Разве это перегрузки, — орал он, — да я на карусели сильней кручусь!
Не думал! Разочарован!
— Ладно, — мрачно сказал комэск, — подумаем, где вам взять перегрузки.
А сейчас — на обед.
В столовой их пригласили за командирский стол, где журналюга тут же начал, захлебываясь и заполошно размахивая руками, рассказывать, что он ждал гораздо, гораздо большего! При этом он ухитрялся стремительно очищать тарелки.
— Товарищ командир, — продолжал наседать журналист, — а можно, я после обеда еще слетаю?
Всем было ясно, что отделаться от настырного дурака можно только двумя способами: пристрелить его прямо здесь, в столовой, или разрешить лететь.
Несмотря на привлекательность первого варианта, командир все же остановился на втором.
— Товарищ подполковник, самолет к полету готов! — доложил старший техник.
Чайка взглянул на его улыбающуюся физиономию и вспомнил, как на вечере в доме офицеров этот самый стартех, танцуя с его дочерью, держал свои поганые лапы у нее на заднице, а эта дурища еще к нему прижималась.
Ему стало совсем тошно.
Взлетели, вышли в пилотажную зону и комэск тут же забыл про пассажира: бочка, боевой разворот, еще бочка, петля...
После посадки подполковник Чайка подозвал техника и, показывая через плечо на равномерно забрызганное остекление задней кабины, приказал:
"Достаньте ЭТО и по возможности отмойте". Впервые за день он улыбнулся.
Добавлю свою историю про судей!!!!
Есть у меня знакомый, председатель районного суда. Ездил к родственникам отдыхать за город и припозднился. На обратном пути, уже в пригороде его останавливают доблестные сотрудники ДПС так как скорость председатель превысил. Превысил, ну и превысил, честно вышел из машины и протянул комплект водительских документов.
В иных случаях сразу из окошка показывал удостоверение, практически на ходу и ехал благополучно дальше.
А тут удостоверение придержал, сам не знал почему, но оно было при нем, в барсетке. Доблестный сотрудник ДПС взял документы и передал их коллеге сидящему в машине.
Председателя попросили сесть в машину ДПС. Он, помятуя о своем статусе и корочках сказал, что садится не будет, а подождет рядом с машиной пока проверят его документы. Требование сесть в машину прозвочало угрожающе, затем борзо, затем нагло. Председатель ответил вежливо, но вызывающе. О-па на! Из машины вылез второй сотрудник. Далее диалог между сотрудниками, в репликах примерно такой:
— Вась, да он хамит сотрудникам.
— Петь, да он по-моему пьян. Вась, да он по-моему на меня замахнулся.
— Петь, да он сотрудника ДПС оскорбил при исполнении. Попал ты дядя. А ты знаешь что полагается за оскорбление сотрудника при исполнении, а ты знаешь, дядя что... , а ты дядя знаешь... , а ты... и т. д.???
Председатель тут и говорит:
— Погоди ребята, у меня тут еще кой чего есть.
И достает из барсетки удостоверение федерального судьи. О-па на!
Смеркалось. Легкий ветерок обдувал машину председателя, машину ДПС и застывшие лица сотрудников. Стояла тишина.
Спустя минуту один из сотрудников выдавил из себя — извините нас пожалуйста. И после глубокого вздоха — что вы собираетесь делать?
Председатель, которого все произошедшее больше развлекало чем напрягало, вежливо и с юмором попросил, чтобы все были счастливы и довольны, проводить его до дому с эскортом, с мигалкой, а подьехав к дому выйти из машины и отдать честь. Что незамедлительно, с радостью на глазах сотрудников и было исполнено.
Из интернета.
Был в ДШБ один солдатик из северных краев. Нормальный паренек, только, когда надо, мог прикинуться натуральным чуркой, типа: "моя твоя не понимай". А солдатики все дюже злы были на начальника физической подготовки бригады: такое, извиняюсь за выражение, говно, что рядом срать не сядешь.
Особенно любил он ловить спящих часовых,
для чего выходил на проверки тайком, внезапно, без начальника караула. На этот раз он подобрался ночью, чуть ли не ползком, к складу, где стоял тот самый солдатик.
Декорация к спектаклю надо сказать была та еще. Шел нудный осенний дождь, порывистый ветер бросал в лицо холодные капли, раскачивая распроединственный на том угольном складе фонарь, и сполохи его света метались по лужам густой, как сметана, жирной грязи, перемешанной с многолетней угольной пылью и тщательно взболтанной за истекший день колесами грузовиков.
Часовой давно заметил нарушителя, однако, притаившись за угольной кучей, молча ждал, когда "любимый" начфиз зайдет на самую средину самой глубокой лужи, обойти которую стороной было просто невозможно. Проверяющий же, несмотря на собачью погоду, был в восторге: наконец-то он подловил на горячем, сейчас он поведет того раззяву-часового к начальнику караула, прямо на гауптвахту сдаст голубчика, чтобы другим неповадно было спать на посту. Однако в лужу лезть он не жаждал, и, подойдя к краю, негромко позвал:
— Часово-ой!
Часовой само собой не откликнулся. "Крепко спит, зараза, " — подумал начфиз. Но форсировать лужу его что-то все равно не тянуло — охота потом отмывать сапоги от этой ядовитой жижи. Надо бы вытащить часового сюда, а уж тут-то он его, голубчика, поведе-от... (Обычно это делалось так: "А дай-ка глянуть, есть ли в магазине патрон, — после чего автомат брался "на руку" и следовала команда часовому, — Руки вверх! Кругом!
На гауптвахту шагом марш! ")
— Часовой, ко мне! Часовой, твою мать!!
Черт побрал бы этого часового, придется лезть в грязь! И вот когда проверяющий был уже посреди лужи, со стороны склада раздалось грозное:
— Ситой, хито идет?
Капитан от неожиданности чертыхнулся:
— Ситой, стирилять буду!
— С ума спятил — по своим стрелять?! Я начфиз бригады!
— Ложись! Стирилять буду!
— Да ты что, куда ложись? В лужу?! Свой я! Сдурел что ли?
— Моя твоя не знай! Стирилять буду! Ложись! Стириляю!
Воленс-неволенс пришлось проверяющему, проклиная тот миг, когда он надумал пойти без начальника караула, дурацкую погоду, эту грязюку, этого дурака-часового, ни черта не смыслящего по-русски и не факт, что вообще что-нибудь смыслящего, брякнуться прямо в жирную, обжигающую холодом руки жижу, мгновенно промочившую колени и постепенно проникавшую сквозь шинель все дальше и дальше. Надо было что-то делать. Долго в этой грязюке не протянуть — так и коньки можно отбросить. А уж госпитале оказаться — с гарантией.
— Часовой, а ну позвони начальнику караула, вызови его на пост!
— Моя не понимай! Стирилять буду!
— Вот же чурка! Да позвони же, осел, в караулку! Телефон! Телефон!
— Телефон ёк! Стирилять буду!
"Вот, блин, угораздило напороться на идиота!!! А до смены еще почти целый час! Замерзну тут, подохну в этой луже! Вот же понабирали защитничков, мать их!! Это же надо так влипнуть! Подохну же, как пить дать подохну! "
— мысли горе-испектора отчаянно метались, но ничего путного в голову не приходило. С отчаяния капитан попытался встать. Раздался оглушительный выстрел в воздух. Капитан в ужасе с головой нырнул в черную, вязкую жижу — этот ведь пристрелит, не промахнется, они ведь все там охотники, белку в глаз бьют, дьяволы узкоглазые. Дальнейшие переговоры были бесполезны.
Проверяющий смирился с судьбой и покорно замерзал в густой холодной жиже...
Через десять минут на звук выстрела, чертыхаясь и скользя по грязи, прибежал начкар с бодрствующей сменой. Караул был поднят в ружье, дежурный уже доложил о нападении на пост начальнику гарнизона, начальник штаба уже несся на УАЗИКе сквозь промозглую ночь в штаб бригады... Злосчастный проверяльщик общими усилиями был вызволен из лужи и доставлен на негнущихся ногах в штаб бригады, где для сугрева получил разнос с занесением за вопиющее нарушение Устава гарнизонной и караульной службы. Начальник штаба, поднятый среди ночи, просто жаждал "отблагодарить" кого-нибудь за это неземное счастье.
Потом был громкий приказ по части, и каждый в нем получил свое. Часовой, кстати, получил благодарность от командования гарнизона за хорошую службу и долгое время ходил в героях. Ну а излишне ретивого начфиза постепенно перевели куда-то, от штаба подальше. Ибо если человек даже по армейским меркам дурак, то это надолго, а как правило, и вовсе неизлечимо...
Процесс обучения курсантов авиационных училищ летному делу — процесс яркий, творческий, изобилующий невероятными приколами, основанными на неимоверной серьезности процесса с одной стороны, и неисчерпаемым источником анекдотических ситуаций с другой.
А история, собственно, вот какая. Одному инструктору попался в группу
курсантик, весьма тормознуто воспринимающий летную науку. При этом инструктор сам недавно пришел из истребителей и преподавал первый год.
Самолет для него был новый, и в кабине он еще не обвыкся. А уж этот день явно был "не его", да и курсант достал... Так что за лексикой инструктор уже не следил, и при этом постоянно путал на штурвале кнопки.
Надо сказать, что в самолете на штурвале у летчиков есть две рядом расположеные кнопки, помимо других: одна для радиосвязи с руководителем полетов — РП (и со всеми остальными тоже), а вторая — для разговоров внутри экипажа, называется СПУ — самолетное переговорное устройство.
Все, что говорится в кабине, слышно только экипажу. А прочая говорильня, типа "разрешите взлет", "первый я 300-й" и т. д. , — слышат все, у кого включена радиостанция и установлена данная частота. Плюс к этому на стартовой площадке, где, по обыкновению, курят, ожидая своей очереди, курсанты, инструкторы, обслуга и прочий аэродромный народ, установлен громкоговоритель, а-ля "в бой идут одни старики", чтобы, так сказать, атмосфера ощущалась. Плюс на столе и в машине у командира полка, у оперативного дежурного, у диспетчера авиаузла, у начальника связи, у группы объективного контроля, у черта лысого, и т. д. и т. п. , не считая тех, кто также в это время на своих бортах бороздит просторы великого и могучего воздушного океана.
Так вот, уж не знаю, чего там у них в полете происходило, но мы, сидящие на стартовой площадке, слышали это так (почти дословно):
Руководитель полетов (РП): — 645-й, заход на посадку разрешаю. Курсант
(К): — 645-й, понял, выполняю.
Инструктор (И): — Твою мать, разворот вправо, а не влево, совсем, что-ли, охренел? Завтра, мля, ты у меня попрыгаешь на разборе.
РП: — 645-й, не путайте кнопки!
И: — Прощенья просим.
К: — 645-й, на четвертом.
РП: — Выполняйте.
И: — Ты шасси выпустил, мухтар ты $баный?
РП: — Не путайте кнопки!
И: — Вот б%%%ь...
К: — 645-й к посадке готов.
РП: — Посадку разрешаю.
К: — Понял.
И: — Кто понял? Это ты понял? Куда ты х[рена]чишь, е[ж] твою мать, полоса вон где!!! За высотой смотри, мля, убьешь всех к е@#ной матери!!!
РП: 645-й, не путайте кнопки, сколько можно?!
И: -...
Тут уж то ли РП отчаялся, наставлять "шефа" на путь истинный, то ли "прочувствовал" кайф ситуации, короче, больше ему не мешает (посадка все-таки), и все мы, млея от восторга, глядя на приземлившийся и рулящий снова на взлет борт, вперемежку с докладами других экипажей слушаем дальше:
И: — Откуда ты взялся на мою голову, братское твое чувырло, #@ядь! Только попробуй мне, как в тот раз, после взлета вместо уборки шасси движки убрать на малый газ, я тебя кончу, е-кэ-лэ-мэ-нэ!
... Аэродром умирает от смеха...
И: — Мама ты моя, ну куда ты прешь на полосу без доклада?! Запрашивай, раз@#ить твою мать!
К: — 645-й, исполнительный.
РП: (со вздохом): — Разрешаю.
И: — Сил моих больше нет! Ну, только попробуй, учуди сейчас чего, я тебя к бабе твоей хер отпущу завтра, будешь у меня Руководство по ночам зубрить, пока не кончишь...
К: — 645-й, к взлету готов.
РП: — 645-й, взлет разрешаю.
... Аэродром затаил дыхание... Борт как-то с трудом отрывается от земли и, словно нехотя набирая высоту, скрывается за деревьями. Несколько секунд тишины...
РП: — 645-й, чего-то вы низковато ушли...
... Пауза... И обвал:
И: — е[ж] твою мать, пехота еб#ная, ни на секунду отвлечься нельзя! Надо же, мля, БЕЗ ЗАКРЫЛКОВ взлетели. ХОРОШО ЕЩЕ, НИКТО НЕ ЗАМЕТИЛ!!!
... Занавес...