отбывая срок на поселении.

Тогда же на 90% бывший и действующий, уголовный контингент нашего участка дал ему и погоняло – Пута.

Рот у Путы не закрывался ни на секунду, он постоянно мутил с левыми шарами, проводами и столбами к растущим как на дрожжах гаражным кооперативам, за что, либо нечто подобное, наверно, и был сослан судом на исправление в нашу глухомань из большого города.

Мне рассказали только один случай, когда Пута молчал с обеда до самого вечера.

В ведении нашего участка были разного рода механизмы которыми мы обеспечивали другие строительные подразделения.

В том числе различные подъемники. Тот подъемник о котором пойдет речь представлял из себя строительную корзину для 2-3 штукатуров, которые находясь в ней снаружи строящихся жилых домов двигались вверх-вниз, и делали свое дело.

Сама корзина представляла из себя площадку шириной около четырех метров, с метр в глубину, с леерным ограждением по периметру и проводным пультом управления.

Подвешивалась эта корзина к двум трубам-консолям метров по семь длиной, выдвинутым с крыши на полтора метра с блоками для тросов на внешних концах, и местом для навешивания грузов-противовесов с их обратной стороны. Эти консоли поднимались на крышу вручную веревками либо краном, если его еще не демонтировали.

Квадратные, чугунные блины-противовесы, всего штук двадцать, килограмм по пятнадцать каждый поднимали на крышу пятиэтажки пешком по лестничным маршам – та еще зарядка.

Очередная корзина была установлена еще до обеда, но не до конца.

Установили консоли, завели тросы, противовесы решили установить ближе к вечеру, и бригада разъехалась по обедам.

Пута, отвечавший за электро-подключение, приехал, когда на строй площадке уже никого не было.

Он быстро накинул концы проводов от подъемника к эл. щиту, и запрыгнув корзину поехал вверх — проверить сработку верхнего, концевого выключателя.

Тот отработал штатно, а когда Пута, почувствовал странное, невесомое ощущение после остановки, отвел от него глаза, и осмотрелся на чем вообще он висит, увидел оба обратных конца консолей, которые оторвавшись от поверхности крыши, плавно качались в воздухе.

Ехать назад Пута благоразумно не решился, он даже не стал звать на помощь когда увидел вернувшуюся с обеда бригаду, чтобы зря не сотрясать воздух. Те и так все поняли.

Спасали Путу в полной тишине, впервые бледного, грустного и абсолютно молчаливого.

деньги чиновников.

Им все равно, что происходит с вами, с вашей деревней или городом, да со всей страной.

Лишь бы деньги…

А-а-а, так вы все ждете расшифровки?

"Муниципальное учреждение дополнительного образования".

Всего-то…

Например, музыкальная школа.

Это ведь именно "дополнительное", а совсем не обязательное или хотя бы желательное образование для и так "перегруженных" детей.

Им, выше головы заваленным домашними заданиями, времени совсем не хватает для Димы Милохина и прочих сокровищ интернета.

Представляете себе мальчика, которого родителями правдами и неправдами привели все-таки в музыкальную школу?

Который на здании этого святого по сути учреждения видит слово, так похожее на то, что уже слышал во дворе?

Который понимает, что не сегодня-завтра услышит это слово, теперь-то уже точно адресованное ему, со смехом и издевками – "в МУДО он ходит"…?

Неужели музыкальную школу НИКАК нельзя называть музыкальной школой?

Почему позволено напакостить и здесь?

Вот называть чиновника – нет, не МУДО, а [ч]удакОМ с несмываемой печатью на его тупом лбу – за это я бы проголосовал.

И его начальника, который утвердил такое канцелярское название – так называть тоже.

И начальника его начальника.

И того, кто придумал, что школа теперь не учит и не воспитывает, а ОКАЗЫВАЕТ УСЛУГИ…