Граница на замке

В 1992 году наш пароход стоял в Таллине. Как и прошлым летом, решил на пару дней съездить домой в Питер. Многое в мире изменилось за тот год и я с некоторым удивлением обнаружил пограничников между Нарвой и Ивангородом. Границу, однако, прошел не вылезая из автобуса. А вот через два дня, на обратном пути, эстонская погранслужба меня не пропустила. Паспорт моряка, выписка из судовой роли с отметками портовых властей о нахождении судна в порту Мууга и мои пространственные объяснения не произвели на них никакого впечатления. Мне сказали "подождать здесь, пока разбираемся".

"Здесь" оказалось камерой, в которой уже сидел здоровенный канадец с русской переводчицей. Её документы тоже "пока разбирались" эстонскими пограничниками. Канадца же пропускали, но он, из солидарности, решил остаться со своей спутницей и постоянно щелкал всё вокруг фотоаппаратом, восхищаясь тем, что сидит в настоящей эстонской тюрьме. Переводчица угощала нас конфетами "Кара-Кум", которые её подопечный называл "рашн кэмл".

Часа через три, когда все конфеты уже давно закончились, я решил пройтись по камере в поисках какой-нибудь еды и обнаружил, что дверь не заперта. За ней никого не было. "Вдруг границу отменили, а про нас забыли? " — подумал я и пошел искать местных пограничников. Только минут через десять, выйдя на улицу, натолкнулся на одного из них, у которого и поинтересовался своей дальнейшей судьбой. Тот посмотрел на меня недоумевающе, потом достал из своей папки мой паспорт и заявил, что "до Таллинна далеко" и дозвониться им никуда не удалось, так что мне придётся возвращаться обратно в Россию.

В Ивангород я брёл по мосту, разъединяющий две страны и думал: "Как же успеть на свой пароход, который завтра выходит в море? "На российском берегу стоял молодой пограничник с погонами прапорщика и автоматом Калашникова за спиной. Он остановил меня и, радостно улыбаясь, спросил:

— Что? Не пропустили?

— Нет, — ответил я грустно.

— Ну, иди к автобусной станции, там скажут, где границу переходят, — посоветовал мне пограничник.

Действительно, дежурный милиционер на автовокзале показал на тропинку, спускающуюся вниз, к реке. Имелся и лодочник: старый эстонский дед, захотевший пятнадцать крон за переправу. Я согласился. Дед подумал и сказал, что раз у меня нет попутчиков, то нужно доплатить еще крон тридцать за порожняк. Поторговавшись немного, мы решили ждать других пассажиров. Вскоре подошли местные парень с девушкой и лодка отчалила. Дед хладнокровно грёб метрах в сорока вдоль моста, откуда нам приветливо помахал знакомый мне прапорщик с автоматом. Его эстонских коллег не было видно.

В Нарве я зашел попрощаться со своими сокамерниками. Переводчица уже успела сбегать в магазин и теперь кормила канадца мороженым. От пломбира я отказался, но как найди лодочника — объяснил.

В детстве, когда не мог уснуть, полностью убирал одеяло и представлял себя бомжом, которому холодно на улице. Замёрзнув, укутывался обратно и тут же засыпал. До сих пор так делаю.

В 1987 году около одного техникума назрела драка. Нет, не один на один и даже не десяток на десяток, а с обеих сторон — больше тысячи молодых разгоряченных ребят. Примерно шестьсот с технаря и столько же, а может, и больше из города, где этот технарь располагался. В общем, страсти кипели, штакетник ломался...

Как остановить такую драку, когда еще не было ни ОМОНа, ни СОБРа? Если только армейскими подразделениями или собранной со всего города милицией. Но все сделал один человек. Физорг техникума. Бывший военный, прошедший горячие точки. Пронесся сквозь толпу с истеричными криками — Атас! Менты! Рви когти! Солдаты! Его паника была подхвачена, и все рассосалось само собой. Народ разбежался, кто куда — в общаги и по домам. Человек в армии понял, что не только храбрость города берет, но и паника.

В нашем доме живёт дедушка, который с головой дружит слабо. Одна отдушина у старика — белок подкармливает. Домики им строит, канаты протягивает, чтобы зверькам удобно было. А эти зверьки так охамели, что орехи закапывают во всех цветах у соседей! Открываешь окно, а там жирная харя вся измазана, орехи закапывает... Белки, конечно, прикольные, но цветы жалко.

Астронавт Базз Олдрин так говорил, почему Алан Шепард стал первым американцем в космосе: "Вообще, — сказал он, — хотели послать обезьяну, но в НАСА пришла куча писем в защиту прав животных, а в защиту Шепарда не пришло ни одного письма. Вот он и полетел".