Когда на смену авоське пришли пластиковые пакеты, мои тетради с лекциями прекрасно помещались в одном из них — элитном, с портретом известного певца, да ещё и с многоразовыми ручками.

Проживали мы с супругой в промышленном районе, города на тот момент почти миллионника, в съемной квартире на Набережной Самолетостроителей.

Она после техникума, тогда еще было распределение, попала на флагман химической и резиновой промышленности автомотошинный завод, на должность сменного мастера.

Производство непрерывное, работа в три смены, вредность соответственно, кадры из пригорода и контингента который прошел уже ряд предприятий с увольнением по статье и конечно же те кто ждал льготной пенсии по вредности.

Встречал жену со второй смены и провожал до проходной в третью, благо всего несколько остановок на троллейбусе или трамвае.

В конце 90-х стали образовываться производственные кооперативы, "Автошина", "Велошина", зарплата и так была на порядок выше средне городской, выросла в разы. Невольно непрестижный завод стал желанным местом работы.

Во время моих визитов стал наблюдать на проходной, рабочих спешащих на смену с пластиковыми пакетами под рукой, газетными свертками размером как лист формата А4. Охраннику они что-то показывали из своей ноши и проходили на смену. Поинтересовался у своей половины, что это за процедура, что проносят. Услышав ответ, был поражен элегантности воспитательных мер кооператоров.

Дисциплина по инерции у нерадивых сотрудников не сделала качественный скачек вместе с зарплатой. Молодой специалист практикант, предложил пропуска нарушителей, прогульщиков и выпивох, отбирать на месяц и выдавать взамен новые, с данными работника, но размером два тетрадных листа. Ламинирование появится в обороте чуть позже, отдел кадров на картонку приклеивал белый лист, фото размером 9х12 мм, табельный номер, печать для пропусков, все готово.

В утренней электричке такой пропуск нужно еще сберечь, не то что скрыть от лишних глаз, да и на городской остановке не обманешь ежедневных попутчиков, вдруг появившейся школьной папкой у работяги с шинного, с чего это такая стремительная карьера.

В течении первых двух месяцев эксперимента совесть проснулась у доброй половины коллектива, а другую стали воспитывать не менее экстравагантными методами...

В связи с Новым годом вспомнил новогодний корпоратив.

Весь трудовой коллектив сидел в кафе. Сидели и иностранцы из разных международных проектов. Один был — француз, парижанин. Знал кучу языков, в том числе и очень хорошо говорил на русском.

Все хорошо поддали. И тут кто-то из сотрудниц начала мечтать:

— Эх, хорошо было бы встретить Новый год, например, в Париже. Красота: Елисейские поля, Монмартр, Эйфелева башня, круассаны... А то сидим тут в дыре, никакой романтики.

Все вокруг оказались тонкими ценителями Парижа. Всем захотелось в парижские кафе. Все начали вздыхать, грустить по Парижу. И тут вспомнили про француза, спрашивают его:

— А вы домой, в Париж, на Новый год не поедете?

— Нет. Здесь буду.

— А что так?

— А чего я там не видел?

Однажды Стелла Адлер (ученица Станиславского) предложила студентам следующий этюд:

— Представьте себе, что вы — куры. Вы гуляете по двору, когда раздаётся оповещение об атомной бомбардировке.

Студенты принялись усердно импровизировать, демонстрируя, как они разгребают лапами землю, клюют зерно, пьют воду, а потом в панике мечутся по сцене.

И только один студент спокойно сидел в сторонке, не проявляя малейших признаков тревоги.

— Эй, а ты почему не реагируешь — обратилась к нему преподавательница.

— А чего мне реагировать? Я — курица. Высиживаю яйцо. И потом, откуда курице знать, что такое атомная бомба?

Студента звали — Марлон Брандо.

По доброму завидую терпению соседа, когда его супруга вместе с ним идет на вещевой рынок покупать допустим новые туфли, и бюджет ограничен только ими, то примерка начинается с норковых шуб, затем кожаных плащей, далее легких ветровок, брючных костюмов, модных сапог и только потом туфлей.

Я же приверженец девиза, что если что-то решил купить, пришел, увидел и купил. Считаю себя не меркантильным, и убежден, что пересчитывание сдачи возле кассы обижает продавца недоверием.

Но последний случай, даже для меня стал откровением.

После работы забегаю по ходу на овощной рынок, гранаты, помело, мандарины, апельсины, груши — продавщица весело набирает, накидывает на весы, стрелка мелькает как на спидометре.

Оглашает сумму, расплачиваюсь, забираю сдачу и отхожу.

В руках по весу прикидываю что нормально, донесу не устану.

На выходе контрольные весы, проверю, думаю сколько в итоге килограммов.

Ровно на два меньше чем я оплатил.

Переступив через себя иду назад, без лишних слов возвращается разница.

— А что вы хотели, это не обвес, это компенсация. Вот вы имеете хорошую работу, можете позволить себе на рынок прийти, а я нет… Могли бы и не заметить на первый раз...

Всё детство я слышала от папы: "Есть такое слово — Надо!".

Я ненавидела это слово до зубовного скрежета. Жгучее отвращение вызывало у меня всё, что Надо — надо убирать, надо делать уроки, надо вести себя хорошо, надо молчать, надо быть послушной, надо стараться, надо стремиться, надо терпеть, надо, надо, надо...

Конечно, папа часто