в те годы врач Фильштейн, большой друг нашей семьи, предлагал сделать и дать справку, что сделано по медицинским показаниям вроде как из-за фимоза).

Отца останавливало другое: мы ведь всегда готовимся к тому, что уже было. Во время войны он попал в плен. Он был защитником Севастополя, сержантом и главным коммунистом полка. Командир полка эвакуировался с последним пароходом и оставил его за себя (сержант, командир полка, комиссар – все в одном лице, вот это карьера!).

Отец еще выступал по радио: — Мы, защитники города С. , клянемся не сдать крепость на Черном море врагу... Эту его речь слышала его мать в эвакуации и это была для нее последняя весточка, что ее сын, ее мизиникл, жив. А через три дня раненный, без сознания он попал в плен. Когда пришел в сознание немцы уже устраивали первую сортировку – коммунистов, командиров и евреев расстреливали тут же.

Скрыть партийность и должность еще можно было (партбилет увез на Большую землю бежавший командир полка, гимнастерка сержанта тоже сошла бы), а вот еврейство было записано на его конце.

В доме посреди лагеря немцы разрушили противоположные стены, в нем сидел фельдшер и чтобы выжить нужно было пройти через эту хату и предъявить фельдшеру член.

Эту проверку отец прошел чудом: он выбрал момент, когда насмотревшийся членов фельдшер встал чтобы закурить, и бросился напролом сквозь это решето, а там затерялся в толпе. Немцы постреляли, но в отца не попали.

Потом было еще много сортировок, но к ним папа успел подготовиться: с помощью друга-армянина он разработал легенду. Вроде как он армянин, Леонтий Георгиевич Бабаян из Ростова, армянским языком особо не владеет как и многие ростовские армяне (тут еще помогало то, что идиш и немецкий близкие родственники – немец что-то объявит, отец поймет, но виду не покажет, а когда немца переводчик озвучит на армянском, начинает – вах-вах все понятно! Почему обрезанный – а потому что многие армяне боясь турецкой резни делали своим христианским мальчикам обрезание).

Так вот с этой историей в своей биографии папа был категорически против того, чтобы меня обрезали. Кто победил в споре – отец или дед – здесь умолчу. Интересно другое, что будучи воспитанным как еврей (спасибо деду, он был очень грамотен в иудаизме, даром что убежденный атеист – такой вот парадокс) я еще имел крестного отца. И ни какого-нибудь а самого Юрия Дурова.

Папа дружил с Юрием Дуровым. У того своих детей не было. Это много позже, уже когда дяди Юры не стало, где-то в Ташкенте объявился т. н. сын – по его версии его мать работала в цирке, когда-то там гастролировал Юрий Дуров и там она получила его сперматозоид. После дяди Юры остался номер, который желательно было оставить под именем династии и этот парень сгодился для этого.

Однако сам Юрий Дуров радостей отцовства был лишен, поэтому когда я родился (для папы это было большим чудом, бОльшим, чем рождение первенца для любого отца – и возраст, и тяжелая военная биография за спиной) цирк по рассказам ветеранов был пьян трое суток. Юрий Дуров как раз тогда выступал в Одессе. Он с папой и забирали меня из роддома и дядя Юра настоял, чтобы я считался его крестником.

Так бывает.

Не задирал меня, не говорил гадости и неожиданно сделал комплимент.

После 11 класса дороги разошлись, прошло около десяти лет, и тут судьба свела нас снова. Мы оказались коллегами на работе, хотя изначально у нас вообще разные сферы деятельности, я уж постаралась выяснить, куда он собирался идти учиться, чтобы не оказаться с ним рядом ещё на 5 лет. Когда увидела его первый раз в нашем офисе, мне аж дурно стало. Я была уверенна, что он не вырос и будет вести себя, как в школе. К моему удивлению, первой его фразой в мой адрес были просьбы простить его за выходки в школьные годы. Я что-то там промямлила несуразное и скрылась в своём кабинете, покраснев как помидорина. И всё! С этого дня он начал бегать за мной. Буквально преследовать.

Динамила его два года, он все эти два года доказывал, что в школе был не прав и сейчас он другой, дарил подарки, ухаживал, даже варил мне куриный бульон и кормил с ложки, когда я болела. В общем, поверила, сказала "да" на очередное предложение. Во время нашего свадебного танца он плакал; когда сказала, что беременна, побледнел, трясся от переживаний, и всю беременность я купалась в нежности и заботе, потом были партнёрские роды.

Кто-то ждёт какого-то пи[c]еца? А его нет. Он отличный муж, прекрасный отец. Я только одного понять не могу: какого чёрта это было в школе? Мне он этого так и не объяснил, хотя явно знает.

Показать ещё