Наталью Попову. На пробах она не волновалась и держалась естественно, решив, что ей предпочтут одну из пришедших молодых красавиц. Но Граник именно в ней увидел трогательную худенькую падчерицу, которой предстояло идти в новогодний лес за подснежниками. Когда съёмки уже начались, Анатолий Михайлович показал Наталье фотографии нескольких молодых людей: "Выбирай, кто лучше подходит на роль Апреля?". Актриса неуверенно пожала плечами. "Да вот же твой Апрель! " — и режиссёр протянул ей фото танцовщика Кировского театра Андрея Босова. Позже, увидев высокого статного Андрея, с открытым лицом и ясным взглядом, Наташа поняла, что режиссёр прав.

Однажды во время репетиции нужно было изменить мизансцену, и Андрей вдруг по-балетному взял её за талию и легко, как пушинку, переставил. Актриса от неожиданности вздрогнула, и её сердце пропустило удар... Надеюсь, вы уже догадались.

Андрей относился к ней с симпатией, но и только, а Наташа, снимавшаяся в белокуром парике, боялась появиться перед ним без грима и парика, вдруг ему не понравится? Так продолжалось до последнего съёмочного дня, дальше скрывать свои от природы тёмные волосы было уже невозможно.

Наталья причесалась, тряхнула головой и вошла в артистический автобус — и тут заметила восхищённый взгляд Андрея.

Как писал поэт: "И лгут зеркала, не верь зеркалам, а верь лишь глазам влюблённым!".

Короче, не зря Апрель в сказке подарил Падчерице своё кольцо, так и вышло: через год Наташа и Андрей поженились.

МХАТ, а имена Станиславского и Немировича-Данченко были бы известны только узкому кругу искушённых театроведов!

Дело в том, что Владимир Иванович и Константин Сергеевич были выдающимися театральными деятелями, но никудышными бизнесменами. Когда они во время своего знаменитого обеда в "Славянском базаре", продолжавшегося 18 часов, родили идею театра будущего, им и в голову не пришло оценить стоимость проекта. А он вышел весьма дорогим: задумано было напичкать театр самыми современными средствами театральной машинерии, создать комфортные условия для зрителей и артистов, и много ещё чего. Для костюмов первого спектакля МХТ, "Царь Фёдор Иоаннович", собирали по монастырям настоящую царскую парчу и золотое шитьё, — каково? При этом у отцов-основателей своих денег не было: Владимир Иванович, хоть и был преуспевающим драматургом, которого называли "новым Островским", больших капиталов не имел, а Константин Сергеевич, выходец из богатейших купцов Алексеевых, растренькал своё немалое наследство на предыдущие театральные прожекты, закончившиеся полным пшиком, и к моменту создания нового театра имел только огромные долги.

Наши герои основали паевое общество, и сумели убедить некоторое количество состоятельных людей вложиться в их проект. Но собранные деньги закончились ещё раньше, чем строительные работы в будущем театре добрались до экватора. Отцы-основатели собрали пайщиков и слёзно просили добавить денег, пайщики прониклись сочувствием, но денег не дали за отсутствием оных.

На этом проект мог вполне закономерно завершиться, и никогда бы не появился занавес с изображением чайки, и Антон Павлович Чехов не увидел был несравненную Ольгу Леонардовну в роли царицы Ирины, и остался бы холостяком, и Олег Николаевич Ефремов не ушёл бы из "Современника", поскольку некуда было бы уходить, но на том самом собрании пайщиков совершенно случайно, проездом из Орехово-Зуева, оказался текстильный король и большой театрал Савва Морозов.

Откуда у молодого человека, в детстве поротого по ягодицам старообрядческой лествицей, любовь к театру, неизвестно, но тут она оказалась кстати. Савва выкупил все паи, и добавил столько денег, сколько было нужно. Но не остановился на этом: будучи прекрасным инженером, с кембриджским образованием, он взял на себя всю электротехническую часть проекта — Савва буквально поселился в недостроенном здании театра и лично курировал, а большей частью и производил все необходимые работы. Станиславский писал впоследствии, что Савва заразил всех невероятной энергией и энтузиазмом, которые были не менее важны, чем деньги. О чём режиссёр не писал, но можно догадываться: наверняка крутой предприниматель взял на себя контакты с поставщиками и субподрядчиками, — сомнительно, что знаменитое "Не верю" Станиславского могло подействовать на оборотистых московских дельцов.

В итоге проект был реализован. И представьте себе: как только бизнес стал работать, пошли аншлаги, два неутомимых театральных деятеля пришли к мысли, что театр должен принадлежать его актёрам! Узнав об этой идее, Савва Тимофеевич, по сути единоличный владелец театра, безвозмездно отказался от своих паёв в пользу актёров.

В числе российских меценатов Савва идёт на призовом, третьем месте, после барона Штиглица, создателя Центрального училища технического рисования, и другого Саввы, Мамонтова.

При этом, к слову: в совладельцы театра включили не всех. Виленкин, поступивший на службу в МХАТ десятилетия спустя, уже при советской власти, отмечал, что неприязнь друг к другу актёров-"акционеров" и "неакционеров" ещё существовала даже тогда.

А Савва Тимофеевич дал денег ещё и большевикам. Возвращать они их не собирались, о чём позаботился большевистский "чистильщик" Леонид Красин, человек и ледокол. Официально смерть С. Т. Морозова признали самоубийством, но близкие говорили, что рядом с телом была найдена записка: "Долг — платежом. Красин"