Как-то мне довелось лечиться в госпитале имени Бурденко в Москве, и я сохранил об этом лечебном учреждении самые тёплые воспоминания. Командованием была поставлена передо мной боевая задача вырезать паховую грыжу. В палате грыженосцев личный состав подобрался холостой и жизнерадостный.
Санитарками в госпитале работали девушки-солдатки, имеющие лимитную московскую прописку и учившиеся в вечернем медучилище. Палату грыженосцев в качестве санитарки обслуживала девица редкой красоты с явными садистскими наклонностями. Она кокетничала со всеми пациентами одновременно, но доступа к телу не позволяла. Госпиталь тогда являлся военным учреждением, и в нём соблюдался режим секретности. Поэтому никто не знал, когда его возьмут на операцию. График операций висел в комнате врачей. Садистка-санитарка подглядывала, когда кто идёт на операцию, и в ближайшую после операции ночь обещала отдаться. Будучи девушкой не только исключительно красивой, но и честной (такой её воспитал комсомол), она пребывала вечером в день операции в вызывающих одеждах.
После операции по поводу грыжи, когда у человека разрезан живот, ему больно не только любить, но даже кашлять и глубоко дышать. Красавица-санитарка объяснений никаких не принимала, отсутствие взаимности связывала с недостатком любви и расставалась навсегда. Ослабленные потерей грыжи военнослужащие очень переживали, клялись в любви, и при воспоминании о ней им было мучительно больно.
Но эти опасные игры с офицерским составом элитных подразделений Советской армии не могли продолжаться бесконечно долго. Однажды один старший лейтенант спецназа откликнулся на её зов. Она точно знала, что его операция закончилась два часа назад, и поэтому безбоязненно провела его в операционную и позволила себя раздеть, а так же положить на операционный стол.
Разошедшиеся швы послеоперационной раны и обильная кровопотеря не помешали спецназовцу выполнить свой солдатский и человеческий долг.
Когда голая, залитая кровью с головы до ног, только что лишившаяся невинности, проживающая в столице своей родины по лимитной прописке, редкой красоты санитарка вбежала в комнату дежурного хирурга и сообщила ему, что ее суженый истекает кровью на операционном столе, у врача с двадцатилетним стажем выпала из руки уже поднесенная ко рту рюмка с неразбавленным спиртом. В госпитале имени Бурденко такого не случалось со дня его основания.
| 29 Feb 2008 |   |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Я — учитель. Я работаю в одной из лучших школ страны (не в столице, но по рейтингам уже лет 10 на 3м месте). Работаю более 15 лет. Поэтому ненавижу все, что связано со школой. Я знаю ее изнанку. Я каждый день общаюсь с нервными, стервозными с@ками, которые ненавидят детей и, не стесняясь, обсуждают их и их родителей, сериалы, прически Пугачевой и всякий интернет-бред. Я ненавижу рамки, в которые загоняют детей, держат на страхе отчисления из крутой школы, престарелых завучей, которые учат молодых инновационным методам, а у самой уже диагноз на лицо. Ненавижу домашнее задание, из-за которого у детей нет времени ни на что, даже на сон. Ненавижу так, что летом мне школа снится в кошмарах. Для меня первое сентября всегда траур, я всегда в черном. Работу поменять хочу, но не могу, все считают меня классной училкой, дети — любят, семья гордится, да и удобно, полдня — и дома, все лето — отпуск. Перевела старшую дочь на домашнее обучение, а в свободное от школы время разрешила ходить на любые секции. Она учит два языка, занимается танцами, ходит в художку, и к трём репетиторам, по предметам, по которым будет сдавать ЕГЭ. Она счастлива, свободна, я завидую ей до жути. Жду, когда подрастет младшая, чтоб не так зависеть от детей и УВОЛЮСЬ К ЕБЕНЯМ! А во всех соцсетях напишу: Я БОЛЬШЕ НЕ УЧИЛКА, [м]ляТЬ!
Многим, надеюсь, знаком анекдот про полковника на военной кафедре, который просматривая списки студентов начинает заходиться от хохота, чуть ли не до апоплексического удара, а затем, сквозь слезы, делится с коллегой: "Товарищ [ман]дюхайло, дывись яка смешна фамилия у студента – ЗАЯЦ!!! "
Если не путаю 1979 год, военная кафедра
КУКЛА (очень грустная история)
Я хочу рассказать вам историю одной маленькой девочки из не самой глухой сибирской деревни. Она была зачата и родилась в законном браке, но своего отца никогда не видела: его увела другая женщина, пока мать с новорожденной были еще в роддоме. Через три года мама девочки опять вышла замуж, и девочка в полной
Еще школьником был. Как-то возвращаюсь домой с тренировки к ужину, раздеваюсь в прихожей и слышу: на кухне мама с бабушкой, бабушка на огонек заглянула, отца еще с работы нет, а мама ужин готовит, вот они на кухне и общаются. Что я пришел, они не услышали и продолжали:
— Наташенька, вы зачем истолкли хорошую вкусную картошку?
— Софья Абрамовна, так это же пюре. Яша его любит. И Мише оно нравится.
— Наташа, девочка моя, мой сын и внук любят пюре, а то, что вы приготовили — это толченая картошка, ее лучше было оставить в нетронутом состоянии, я то же самое говорила Яше, когда он стал за вами ухаживать, но он меня не послушал, он говорил, что вы лучше, чем любая еврейка. Я вижу, что он был прав, рядом с вами я чувствую себя гойкой, но все же если вы хотите, чтобы толченая картошка стала вкуснее нетолченой и ее можно было бы называть пюре и подавать на ужин моему сыну и внуку, то не скупитесь на масло и сливки!
Парень навсегда запомнил совет еврейской бабушки — u в общаге прослыл мастером приготовления пюре!