Я сидел в сортире в доме моей пассии и курил. Вася из Мончегорска или Мойша из города Чикаго сразу представят пыльную дыру с метлой в углу и просцанным синтетическим ковриком под ногами и будут неправы. Фигос под нос! Сортир представлял собой залу под 20 квадратов cо стенами облицованными кремовыми и бежевыми изразцами с рельефами в виде цветущих лотосов. Различные атрибуты ее убранства от корзины для белья до ведерка с ершиком поблескивали хромом. Пассия провела юность в Ливии и поднабралась много чего из мавританского стиля. И вот я с наслаждением пускал кольца дыма в потолок этого филиала Вавилонского храма.

Познакомились мы с ней при довольно странных обстоятельствах. После грандиозного пожара на нашей английской фирме я вернулся в родное гетто и продумывал новое направление для уезда. Перспективным для меня показался Питер, где остался дом моей бабки и я понемногу стал собирать документы выйдя на тамошний архив. Добытый по левому оригинал документа стоил всего сотню евро и я занялся восстановлением прав на свое имущество. Предки мои были не последние в той дореволюционной иерархии и я привлек чье-то внимание. В интернете всплыла незнакомка и обещала действенную помощь в этом тягомотном деле. Мы встретились в городе и место для дальнейших переговоров она назначила почему-то в бане у своей подруги.

И вот летним вечерком я подъехал по адресу и встретившая меня подруга указала на баньку со словами:

— Маша вас уже ждет.

В расслабленном настроении я ступил в предбанник и вместо Маши очутился в компании двух "быков". Мощная комплекция выдавала в них бывших спортсменов.

— Ну что, попаримся!? — провозгласили они, стягивая синхронно потные фуфайки.

— А почему бы и нет? — ответил я и скинул майку.

Чем вызвал у них вздох разочарования. Вместо чахлого ботанического тела они вдруг узрели мой мощный торс и сплетение стальных мышц. Один как-бы в шутку пнул меня кулаком в живот и я рассмеялся, когда он ойкнул наткнувшись на непробиваемый пресс. Потом нахально поржал над тестовидными телами бывших Геркулесов. Поговорили ни о чем, наскоро попарились, как дверь скрипнула и заглянула Маша. Взгляд ее застыл на моей фигуре, она была кажется пьяна:

— Ну ладно, пошли домой.

Ожидаемая экзекуция видимо провалилась и мы побрели с Машей к ее домику. Придя к ней я присел на диван, а Маша извернувшись на паркете неожиданно изобразила прием из карате. Я инстинктивно отбил в сторону рукой ее ногу, когда пятка сверкнула почти перед моим носом. Маша поскользнулась от неожиданности и грохнулась на паркет. Я наклонился над ней, расстегнул молнию и резко стащил с нее джинсы. Под джинсами вместо трусов оказалась белокурая поросль и я надругался над женщиной. Маша задергалась в конвульсиях и отрубилась.

Потом я уложил ее в постель, заметил стоящую на столике зеркальную камеру и сфотографировал ее спящую в разных позах на память, а потом прилег рядом и сладко заснул. Проснулся под утро от легкого холодка. Маша стянула с меня одеяло и наводила фокус камеры на мои причиндалы. Я улыбнулся и помотал хреном из стороны в сторону. Потом схватил ее за горло и прорычал:

— Колись, кто меня заказал?

Маша испугалась и всех сдала. На Питерский домик бабки было много претендентов, место было козырное на Петроградской стороне почти напротив Зимнего и у меня оказались родственницы в Гонконге с выходом на Контору. В конце концов я ее переубедил, а зеркалка предоставленная Конторой осталась на память. Да и я почувствовав бесперспективность своей затеи прекратил архивные поиски. А паузу мы заполнили строительной деятельностью в родном местечке, пока Машу не направили в Германию. Она здорово выросла со мной в умственном плане. Тысячу и одну ночь я читал ей лекции по истории, лингвистике, стилях рококо и ар деко. А потом во время приездов заезжал к ней для снятия стресса. Получая взамен безделушки в виде серебряных монеток с медальками или сервизов Мейсенского фарфора.

И вот в один из таких приездов я сидел в уже упомянутом выше сортире и пялился на цветущие лотосы. Потом мой взгляд привлекла стоящая вблизи от унитаза пыльная пустая бутылка из-под вина. Я взял ее в руку, чтобы рассмотреть получше. Прошлый раз в углу стояло сорок таких полных бутылок, а теперь только одна пустая и ее полная сестра в углу. На верхней этикетке красовались цифры "1964", а на большой нижней герб с орлом и готическая вязь. "Рэйнвайн"-разобрал я.

С этой пустой бутылкой и вышел в гостинную.

— А что это?

— Да окочурился дедок, там где я жила и старуха решила пустить дом на продажу и попросила помочь очистить подвал:

— Собери мол, Маша, бутылки и вынеси на помойку. Вино старое и как-бы никто не отравился.

— Я собрала пару ящиков и отправила попутным микроавтобусом к себе. Какой русский выкинет вино на помойку?

— И как?

— Да вот попиваю уже две недельки, вино вроде неплохое.

На моих глазах показались слезы, Рейнское вино шестидесятых годов должно было стоить по моим понятиям евро 500-600 за бутылку. А сорок бутылок?

— Маша, ты пропила мой новый "Гольф"!

— А почему именно твой, Альфонс? И вообще ты [ч]удак и прекрати наконец писать про евреев! Они жалуются.

— Да насрать на твоих евреев, пусть евреи тебя и трахают. Сегодня не рассчитывай на очередную проникновенную беседу.

— Да ладно, не пускай сопли, Альфонс, самую старую я еще не выпила, можешь забрать.

Я ринулся в сортир и извлек из угла бутылку Рейнского за 1953й год.

Дома я посмотрел в инете на сайте винного аукциона похожее вино. Начальная стоимость стояла в 1240 евро. Понятно, что его невозможно бы было продать в нашем городишке. Я сколотил ящичек из ясеневых дощечек, засыпал стружкой и положил туда бутылку, а потом отнес в подвал. Выпить его я психологически не смог. Маша хохотала надо мной.

Работала в крутом бизнес-центре, народ весь приличный, серьёзный, в дорогих костюмах, с портфельчиками. А в лифте кто-то всё равно нацарапал: "Х[рен]".

Прочитал про "Лето в деревне". Блин..

Каждое лето в деревне.

Спал на сеновале. Утром на столе каравай черного, литр коровьего парного молока, зеленый лук. В деревне пасли сами, по очереди, но вдруг кто не мог, или лень, за денежку звали нас, пацанов. И мы пасли коров. Но в целом процедура такая-же. Только пастухов всегда трое. В сумке литровая бутылка молока, полбуханки (полкаравая) хлеба, зеленый лук, соль-спички (грибы были, но не всегда получалось приготовить). Маршрутов было три. Тут, главное, коров направить, а дальше они сами. Только не дать уйти в сторону нескольким особо вредным. Не смотришь — она шмыг, и хрен догонишь. Но на маршруте и поляна, и ручьи, и особая поляна с тенечком. Там именно днем — тень. Обратно — так-же неспешно. У окраины уже ждут. У встречающих кусок хлеба с солью для коровки. Там коровы сами знают дорогу, и если кто не пришел за ними — вполне доходят сами, но обычно пастухи приглядывают. Обидно стало, когда по телеку стали показывать "Чип и Дейл", "Черный плащ", "Мишки Гамми". Корове не объяснишь, что у тебя мультик в 6, и неспешно приходили к 6-30. А потом ужин, бабушка садилась за "Рабыню Изауру", я уходил на улицу, посидеть с местными, а потом на сеновал, спать.

Приехал в офис и надел свои очки рабочие, а у меня перед глазами всё мутное, дважды их помыл с мылом, не помогло. Я испугался, думал глазное давление от бега повысилось, надо бросать тренировки.

Оказалось вчера директор свои очки забыл на тумбочке у моего стола и я их надел.

Про интернет.

В википедиях точной даты создания всемирной сети не стоит, но я помню появление его прообраза в СССР. Стоял пасмурный октябрьский день и заняться особенно школоте было нечем.

Дом наш представлял хрущевку, расположенную в середине двух точно таких же, соединенных своими торцами в виде ступенек. Пять этажей и 11