композиторы второго ряда: Франческо да Милано, Ганс Нейзидлер, Винченцо Галилеи. Постепенно популярность диска росла, его переиздавали, мелодии исполняли у нас и за рубежом. Как сейчас помню, в детстве, концерт в филармонии, и дама в бархатном платье и с голосом а-ля Левитан объявляет: "Джулио Каччини "Аве Мария", и слушаешь музыку неизъяснимой красоты...

Ну ладно, мы — публика-дура, у нас даже вопроса не возникает, почему в арии только два слова, а где же "Gratia plena Maria" и другие слова молитвы? И ложатся ли они на эту музыку? Но ведь есть же избранные, которые могут извлекать из трубок с дырочками и ящиков со струнами божественные звуки, как же они-то не заметили, что четыреста лет назад композиторы писали по-другому?

Через тридцать лет нашёлся всё-таки человек, Зеэв Гейзель, бывший наш соотечественник, который во всём разобрался. Правда, сделал он это из-за другой мелодии на этой пластинке — "Канцоны", к которой Анри Волохонский написал стихи "Город золотой", и которую замечательно спел Борис гребенщиков. И выяснил, что вся музыка, за исключением народной английской песни "Зелёные рукава", написана Владимиром Вавиловым. Владимир Фёдорович не был членом Союза композиторов, не вписывался в тогдашний мейнстрим, но очень хотел, чтобы его музыка звучала, и в качестве автора записывал кого-нибудь из композиторов прошлого. Говорят, таких "подкидышей" у Вавилова много, и просто необходимо, чтобы его авторство было, наконец, установлено. Не для него, Вавилов умер через три года после выхода пластинки, это необходимо для нас.

мальчик. А истинное счастье — в безделье, шоколадных эклерах и мультиках на телефоне.

Когда опущенные руки уже почти касались лодыжек, папа нашёл в интернете странное объявление: "Продам штангу и привью любовь к школьным и спортивным предметам вашим детям, родным, друзьям, соседям. Авторская методика. Работаю с математикой, историей, русским и английским языками, бицепсом, трицепсом, ноги, плечи, литература, грудь. Фёдор".

Родительская бдительность попросту улетучилась на фоне безысходности. Отец набрал номер телефона, и спустя пару гудков в динамике раздался тяжелый запыхавшийся голос.

— Слушаю. — В трубке помимо голоса слышались какие-то ритмичные удары железа.

— Добрый день, я по объявлению.

— Штангу продал, — сказал Фёдор и уже почти сбросил вызов.

— Нет-нет, мне сына обучить математике, русскому, литературе.

— Возраст, вес, навыки ученика.

Краткость Фёдора вдохновляла и пугала одновременно. Звук ударов железа сменился на свист прыгалок. Отцу даже показалось, что из динамика запахло потом.

— Девять лет, двадцать пять килограмм, уже почти складываем в столбик и…

— Сколько отжимается?

— Чего? — переспросил отец, прочистив ухо мизинцем.

— Отжимается сколько и подтягивается, — повторил Фёдор.

— Не знаю, — растерялся отец, — раз пять, наверное.

— Приставку от суффикса отличает?

— Я… Я не знаю, надо у жены спросить.

— Какие дома есть инструменты?

— Инструменты?

— Циркуль, транспортир, эспандер, гири?

— Есть деревянная линейка.

— Понял. Присылайте адрес, буду в течение часа, — сказал Фёдор и закричал: — Шире ноги, спину ровнее! Это я не вам, у меня урок истории, — сказал репетитор и сбросил вызов.

Отец еще немного постоял с расставленными ногами и прямой, как струна, спиной, а затем пошёл к Семёну.

На то, что у него будет новый репетитор, Семён отреагировал как обычно — прибавил громкости на телевизоре и попросил чаю с бутербродом. Мальчик был абсолютно равнодушен к любым проявлениям научного воспитания.

Раздался звонок в дверь. Мама Семена посмотрела в глазок и увидела грудь, вызвавшую у неё легкую зависть.

— Добрый день, — наклонилась, заходя в прихожую, обтянутая майкой и пахнущая кокосовым шампунем гора мышц по имени Фёдор. — Где ваш олимпиец?

— В-в-вить, — продрожала голосом женщина. — Кажется пришёл тот самый лупоглазый хозяин опеля, которому ты в записке под дворником обещал подправить зрение.

— Извините, — раздалось из недр квартиры, — произошло недоразумение, я окулист… В прошлом.

— Меня зовут Фёдор Евгеньевич, я репетитор — в настоящем.

— Ах, это вы, — вылез из-за трюмо Витя. — Простите, мы вас не признали. Позвольте вашу сумку.

Федор протянул хоккейную сумку, и, как только отпустил ручку, Витю с шумом придавило к полу. Гуляющий рядом кот от страха преодолел гиперзвуковое пространство, две комнаты и закрытую на замок дверь.

— Что у вас там такое тяжелое? — пыхтел отец семейства, волоча сумку в комнату сына.

— Учебный материал. Начальная школа и прикладные предметы.

Семён, как обычно, врастал в диван и смотрел в свой телефон, когда дверь в его комнату открылась. Это-то и отвлекло мальчика от привычных дел.

— На себя! На себя! — кричал отец семейства, но было поздно. Фёдор вошёл как вошёл и, не обращая внимания на нового ученика, оглядел стены комнаты.

— Перфоратор есть?

— Зачем? — спросил отец.

— Русский язык тренировать, — ответил Фёдор и достал из сумки турник, боксерскую грушу и канат.

— У соседа спрошу, — еле сдерживая дрожь от усталости, сказал отец. — А вы пока знакомьтесь, это Семён. — Он поднял с дивана сына, который размером был с коленку Фёдора. — Сынок, это Фёдор Евгеньевич — репетитор.

— А откуда у вас столько мускулов? — произнес Семён вместо "здравствуйте".

— В столбик складывал, — ответил Федор и, достав из сумки несколько блинов от штанги, начал складывать их один на другой.

— Ну, занимайтесь, — сказал отец и выбежал из комнаты.

— А вы сильней Человека-паука?

— А Человек-паук жмёт от груди двести?

Семён не понял вопроса, но почему-то почувствовал, что нет.

— Я не люблю уроки, — мальчуган сразу решил расставить все точки.

— Уроками пусть неудачники занимаются. Мы будем качать пресс.

Федор расположился на полу и начал делать упражнение. Семён стоял в сторонке и наблюдал. Он ждал, когда странный репетитор выдохнется, но тот лишь менял темп и добавлял груз. После пресса Федор принялся за гантели, затем — за эспандер и закончил отжиманиями.

— Ну что, всё запомнил? Хочешь сильным быть? Или собираешься, как твой мутант, всю жизнь среди паутины и прочей пыли копошиться?

Семен отрицательно замотал головой.

— Вот и хорошо! Давай-ка, все упражнения три раза по сорок пять минус тридцать девять. Начиная с пресса.

— А это сколько?

— А вот ты мне и скажи.

— Перфоратора нет, только дрель нашёл, — влетел в комнату отец и, заметив отжимающегося сына, встал как вкопанный. — Я попозже зайду, — на цыпочках выходя из комнаты прошептал он и закрыл за собой дверь, приставив её к проему.

***

На следующий день в половине шестого утра раздался звонок. Еле разомкнув глаза, глава семейства вышел в прихожую и уже приготовил порцию отборного мата, которым собирался покрыть голову незваного гостя, но, увидев огромную лысину Фёдора в дверном проёме, понял, что ему не хватит материала, чтобы покрыть крышу такого размера. Казалось, что за ночь Фёдор разбух ещё сильней, и теперь даже мешки под его глазами напоминали бицепсы.

? У нас урок истории и географии, форма одежды? кеды, майка, шорты. Сегодня забег на длинные дистанции с изучением ландшафта и исторической составляющей города.

— Он только в третьем классе, у него ещё нет этих предметов, — зевнул отец.

— Там еще стихи в программу входят. Вы как, с нами? — спросил Фёдор.

— Нет, спасибо, я в школе хорошо учился.

— В каком году отступало татаро-монгольское иго из нашей области?

— Э-м-м, мне на работу через час просыпаться, пойду, подниму сына, — увильнул Витя от ответа в спальню Семена.

Вернувшись через несколько минут, Витя прошептал:

— Он не просыпается.

— Оденьте его, проснется по дороге, — предложил Федор.

***

Три раза в неделю Фёдор появлялся на пороге дома Семёна, и они начинали тренировку. Понедельник: грудь-трицепс-плечи-математика-русский; среда: спина-бицепс-литература-английский; пятница: ноги-география-история.

Через три недели маленький Семён зашёл на кухню без майки, и отец, увидев кубики сына, прикрыл своё пивное пузико чайником. Мальчуган окреп, обрел прямую осанку, начал стыдить родителей за сидячий образ жизни.

— Вить, мне что-то не нравится всё это, — сказала как-то за ужином мама Семёна. — Знаешь, что Семён попросил у меня на день рождения?

— Знаю: икс-бокс. Он у меня уже просил.

— Нет, шведскую стенку и блендер для смузи. Я боюсь, что никакой этот Фёдор не репетитор. Очередной повернутый на спорте тренер, который погубит здоровье нашему ребенку.

— Ты думаешь? Они вроде математикой занимаются.

— А ты хоть один учебник у них в руках видел?

— Таблицу калорий.

— Вот и я о чём. Ты же сам знаешь, качки они все того…

— Чего — того? — Витя удивленно посмотрел на жену.

— Недалекого ума, — она постучала по стеклянной столешнице для убедительности. — И сын у нас такой же будет.

— Ну так может, лучше тупой качок, чем слабый ботаник?

— Лучше нормальный ребенок! Я хочу, чтобы эти занятия прекратились!

Раздался телефонный звонок.

— Это его классная, — посмотрела жена на телефон и приняла вызов.

— Алло? Что он сделал? Да-да, я скоро буду.

? Что там?

— Семён драку устроил. Вот видишь, я же тебе говорила. Не к добру это.

— Я с тобой.

***

На такси родители прибыли в школу, где их немедленно вызвали к директору.

? Вот тебе и репетитор, ребенок в третьем классе, а уже к директору на ковер вызывают.

Кабинет директора заполонили родители, дети, школьный психолог и классная руководительница. Галдёж стоял такой, что в соседнем кабинете музыки расстроилось пианино.

— Здесь вам не спортзал, здесь учебное заведение, — набросилась на Витю одна из мамаш.

— А что случилось, может кто-то объяснить?

Слово решила взять классная руководительница.

— Семён заставлял этих ребят играть в лесенку на перемене и вести счет методом дробного деления.

— Что-что делать?

— Подтягиваться на турнике по очереди, с постепенным увеличением нагрузки, — объяснил Семён.

— Цыц! Ребята этого не хотели. Семён их заставлял угрозами.

— Но они первые начали. Хотели меня побить за то, что я поправлял их, когда они обзывались.

— Как поправлял?

— Объяснял, как склоняются слова "пришибленный" и "выпендрежник". Они налетели на меня с кулаками, и мне пришлось им ответить. Как говорит Фёдор Евгеньевич, "если много энергии, значит, много раз подтянешься" и "вместо драки с дикарями научи делить дробями", — виновато опустил голову Семен.

— Он говорил, что если мы еще хоть раз к нему подойдем, то дело закончится извлечением корней! — хныкал один из ребят.

— Этому неандертальцу не место среди наших детей! — истерично кричала одна из мамаш.

— Так, погодите, — пришел наконец в себя отец Семена. — Так драки не было?

Представители обиженной стороны замотали головами.

— То есть мой сын в ответ на их агрессию отвечал математикой и турником?

— А еще заставлял бегать по стадиону и учить Тютчева!

— Вот видишь, а ты говоришь, что он тупым качком будет, — посмотрел Витя на жену, и та понимающе кивнула.

— Я бы хотела извиниться перед вами, — вдруг подала голос директор.

— Пусть он извиняется, — рявкнул один из родителей, показав на Семёна.

— Да не перед вами, а перед родителями этого мальчика. Ваш сын — молодец, — посмотрела директриса на Витю и его жену. — Но, учитывая всё, что я только что узнала, нам придется перевести его.

— Справедливость восторжествовала! Так вам и надо! И вашему качку недоразвитому! — радовались родители.

— Я перевожу его в четвертый класс. Он явно обгоняет программу, — поставила точку директор.

В кабинете повисла неловкая тишина. Было слышно, как зависть и злоба прогрызаются сквозь кору полушарий стороны обвинения. Люди медленно потекли к выходу, стараясь не встречаться взглядами.

— Алло, Федор Евгеньевич, тут такое дело... Нас переводят в четвертый класс, добавятся предметы, — выйдя из кабинета, набрал отец репетитору.

***

Через неделю Семёна, как и обещали, перевели в четвертый класс. Еще через две он поехал на соревнования по кроссфиту и начал готовиться к своей первой детской литературной олимпиаде. А спустя месяц Вите позвонил один из родителей бывших одноклассников — тех, с кем произошел тогда конфликт — и попросил номер Фёдора Евгеньевича.

Постепенно образовалась детская секция с комбинированным уклоном, откуда исключали не за плохие достижения в спорте, а прежде всего за плохие оценки в дневнике.

Александр Райн