Терпеть не мог свою пгмнутую бабку! На каждый праздник, даже нерелигиозный (день рождения, Новый год), она дарила мне иконы либо календари со святыми. Отделаться простым "спасибо" было нельзя, я должен был изображать бурную радость, иначе получал [ман]дюлей от мамы: "Она же старенькая, нельзя её обижать". Отец просто не обращал внимания, не хотел скандалов.

Когда гостил у неё в поселке, она каждый день поднимала меня чуть свет и тащила в церковь. И при этом воцерковленность бабки не мешала ей клеветать на людей, обзывать наркоманами и шалашовками всех ребят и девчонок, которые с ней не поздоровались, и воровать навоз у соседей.

Однажды осенью в последнем классе, провожая последние теплые деньки, я сильно перебрал с друзьями после дискотеки. Как добрался домой, не помню. Что было потом, рассказал отец. Бабка, которая гостила у нас в то время, разнудилась, что меня сейчас надо умыть святой водой, а утром обязательно отвести в церковь на исповедь. А я спьяну начал орать, чтобы эта сектантка отвалила от меня; что её религия — говно; что ей промыли мозги жидомассоны, а наш истинный бог — это Иуда, который пытался спасти человечество от ложного бога. Утром мама и бабка со мной не разговаривали, отец посмеивался.

Моя мама — сектантка. До девяти лет я не ходила в школу, общалась только с детьми из "общины". Мясом не кормили, только овощами и грибами, а самое сладкое, что я ела, — это морковка. Мы жили в огромном доме в пригороде: "гуру" и шесть его жён с детьми, одна из жён — моя мама. У меня 24 сводных "брата" и "сестры" — дети, зачатые в секте.

Сейчас моя мама в психушке. И я всем вру о своём детстве, потому что мне пи[c]ец стыдно.

2 года живу в аду. Руки опустились уже давно, но я всё равно продолжаю проживать свой день, словно по инерции. Крах и коллапс везде и во всем. Жена умерла при родах. Ребёнок же родился больным. Спустил все средства и активы, которые были, назанимал деньги и набрал кредитов, но всё равно не смог его спасти. Я банкрот. Живу в дешёвом хостеле с приезжими, так как квартиру я продал, чтобы внести деньги на лечение ребёнка. Мой максимум, который у меня отстаётся на руках после удержания долга, — 13 тысяч. Все моё имущество — разбитый телефон и пакет одежды. Ни целей, ни амбиций. Смысл жизни потерял вместе с женой и ребёнком. Засыпая, прошу высшие силы не дать мне проснуться.

Дала объявление о продаже козлов. В 12 ночи звонит мужик и спрашивает:

— В каких условиях содержатся козлы?

— На сене и с отоплением.

Следом он говорит:

— А можно к Вам?

Нельзя)) Но заставил улыбнуться, шутник х[рен]ов.