Давно это было.

В одном селе Тамбовской области с краю дороги из земли торчала железка. Штырь, об который спотыкался каждый кто шел. Место было людное, поэтому всё село знало про эту местную достопримечательность.

Маленький Женя всегда пинал эту штырюгу когда бежал мимо. Также делали и его товарищи по играм. Взрослым было не до озорства, они задевали железяку случайно, и ругались.

От этих пинков штырь уже не торчал вверх и согнулся. А верхняя его часть отполировалась и стала блестеть, как бывает с натертой частью какой-нибудь статуи из меди или латуни.

Прошли годы. Женя вырос, окончил школу. Решили с отцом, что надо ехать в город и поступать в институт — учиться строительному делу. А если не возьмут, то отслужить в армии. А потом опять пробовать поступать.

Собрали Евгения в дорогу. Попрощались, матушка поплакала, поцеловались — и уехал сын в большую жизнь.

Евгений поступил в строительный с первого раза. Жизнь завертелась. Учеба, экзамены. Потом женился.

Когда детишки немного подросли, однажды летом, приехал Евгений со всем семейством, к отцу, в родной поселок. Хотел отцу внуков представить — какие они стали упитанные и серьезные. А также, чтоб дети по солнышку побегали и позагорели, да рыбку половили.

Была жара. Сели отец и сын в доме у окна попить квасу и вспомнить былое. И вдруг отец говорит:

— Жень, а помнишь ту торчалку, штырь, что мешал ходить?

— Ну, конечно помню!

— Так тут Михалыч решил его вытащить. Вот дела, штырь золотым оказался!

Однажды Михалыч зацепил штырь трактором, дернул и вытащил из земли. Оказалось, что это золотой пруток диаметром 2 см и длиной примерно 80 см. Никто не знает, кто воткнул его в землю. Зато все теперь знают историю про Михалыча. А он не хотел "сдавать клад государству", а решил продать за большие деньги.

В качестве покупателя выбрал местного зубного врача. Только зубной врач имел свое мнение, взял да и написал донос в милицию.

Милиция приехала, допросила врача, Михалыча и еще пятерых их соседей. В протоколе записали, что Михалыч хотел убрать препятствие движению общественного транспорта. Это ему удалось. А само препятствие прилагается к протоколу. Дело ни на кого не открыли и в тюрьму никого не посадили. Взяли пруток и уехали.

На этом истории конец.

Актер Борис Ливанов любил длинные тосты. Обыкновенно, сев за стол с приятелем-артис­том и налив по первой, он поднимал стакан и говорил примерно так:

— Давай выпьем за тебя, прекрасного арти­ста, талантливого, тонкого, умного, с огромным творческим потенциалом, разностороннего, глу­бокого, с блестящим будущим, гениального, че­ловека с большой буквы, замечательного друга, любимца женщин...

Затем, налив по второй, Ливанов поднимал стакан и требовал:

— Ну а теперь ты говори про меня то же самое.

Жила в Швеции около трех лет. Язык учила, но плохо знала. Часто бегала по утрам с собакой. Стою на пешеходном переходе, вся потная, жутко жарко. Тут ко мне подходит бомж и начинает что-то говорить по-шведски. Я ничего не понимаю. Потом он переключается на английский и предлагает мне отвести собаку в тенек, чтобы ей не было так жарко. Протягивает бутылку воды и уходит.

Было это в последние дни тех времен, когда квас стоил 3 копейки, а кружка

6 копеек. Сдачу продавцы давали неохотно, мелочи, мол, нет и т. д. , и некоторые покупали кваса на монетку 5 коп. , сколько выйдет, на прикид продваца.

Лето, жара, стоим в квасную будку, продавец мужик, передо мной мужик:

— Налейте на пяточок.

— Подставляйте.

— Что подставлять?

— Ну, пятачок свой подставляйте, сами же просите налить на пятачок.

Мужик покраснел, продавец заливается и довольный протягивает ему ПОЛНУЮ кружку.

Иду по улице, читаю вывески магазинов: "Элитный алкоголь секонд хенд".

Что за?! Оказывается? два магазинчика впритык и две вывески впритык.