к ним.

Все трое задумывали российский комсомол как часть международного коммунистического движения. Лазарь Шацкин возглавлял делегацию РКСМ на Первом Учредительном конгрессе КИМ, который состоялся в Берлине 20-26 ноября 1919 года. Присутствовали представители молодежных организаций 13 стран — России, Германии, Австрии, Италии, Франции, Швейцарии и др. Конгресс избрал Шацкина секретарём и членом исполкома Коммунистического интернационала молодежи. Слово КИМ прочно вошло в обиход. И сейчас можно нередко встретить людей старшего поколения, которые носят имя Ким.

Все трое, начиная с конца 1920-х, были резко против сталинской политики, за что и поплатились. Все трое в период "большого террора" в 1937 году были казнены.

После них первыми секретарями ЦК комсомола были Смородин и Чаплин, которых постигла та же участь.

Затем руководителем комсомола был Мильчаков. Ему повезло больше всех — он отделался 15-ю годами лагерей.

Следующий первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев был выдвиженцем Сталина. Он всячески поносил Шацкина и других создателей комсомола, пытался вычеркнуть их из истории ВЛКСМ. Однако это не помогло — он тоже был расстрелян.

человеком в возрасте 37 лет, в воинском звании комбрига, в гражданском звании замначальника Северо-Кавказской железной дороги, она была двойного подчинения.

Он прошел гражданскую войну и закончил ее командиром бронепоезда. Думаю, и в 1941 он бы сражался достойно. Здоровье позволило ему выдержать продолжительные пытки после ареста, 16 лет сталинских лагерей и мирно закончить свои дни в 1969 пенсионером союзного значения. Даже если бы его пустили воевать просто солдатом или партизаном, это лучше было бы для фронта, чем держать в тюрьме.

Братья моего другого деда, егерского уральского рода с предгорий — большие были любители охотиться, рыбачить, заводить пруды и разводить там рыбу, ходить за клюквой на болота хоть на 50 верст лосиным шагом и охранять лес, то есть вовремя замечать сухостой и убирать его, выжигая в древесный уголь на продажу в город. Ну и беречь лес от браконьерских вырубок. То есть искусство стрелять метко и разгонять численно превосходящую браконьерскую силу в одиночку тут ценилось.

Их было 10 этих братьев. Раскулачили их только в 1933, потому что в гражданскую старшие сражались и партизанили за красных.

С государственной точки зрения, они оказались не нужны — охраняли тот самый вековой лес, который оказалось удобно вырубить начисто.

Вряд ли их взяли даже зеками-лесорубами — сбежавшего с уральской закалкой хрен потом в лесу поймаешь. Скорее всего, расстреляли сразу после раскулачивания, во всяком случае никаких вестей о них не сохранилось.

Выжил единственный — мой дед, ему случилось в ту пору быть в городе и учиться на бухгалтера. Земляки предупредили. Горячую пору репрессий переждал подпольщиком, часто меняя имена и явки. Но вынужден был работать разнорабочим, где брали кого попало. Рано покалечился и на войну его тоже не взяли. Но жена его не бросила, вырастили пятерых детей в военную и послевоенную голодуху, дожил до 1975.

Если бы эти десять братьев оказались на войне, толку от них было бы больше, чем от горожан, отродясь ружья в руках не державших, а лесную местность видевших в основном в виде парков с собачками. Для этих уральцев медведи и волки были окружающая фауна с детства.

Спасли Москву в 1941 дальневосточные дивизии, состоявшие из уральцев, сибиряков и дальневосточников. Закалка, навыки охоты и наблюдательности, длинных увлекательных пеших переходов с детства.

У немцев была примерно та же ситуация, но еще худшая. В индустриализованной стране оставались только два природных ареала обитания хомо сапиенс настоящего — Пруссия и предгорья Альп в Баварии. Лесные малонаселенные просторы, есть место для походов, охоты и рыбалки, жалкое подобие Северной России, Урала, Сибири и так далее. Оттуда и брались эти сверхчеловеки, с жаждой жизненного пространства. Гитлер изрядно переоценил их количество. Горевал потом штучно, по погибшем на Крите.

Когда они сгорели в войне, потянулись мобилизованными образцовые комнатные немецкие городские мальчики в очках, тосковавшие в окопах от отсутствия зонтика и шарфика.

Некоторые выжившие умели хорошо писать, так и сложился образ войн как бессмысленной бойни. На их глазах поголовно гибли товарищи — такие же.

Но если есть убитый, существует вероятно и тот, кто его убил?

И если он это делает профессионально, опираясь на лучшую технику и засев в правильном месте, или прилетев на ней, то можно же догадаться, что толку на войне от него больше, чем от дичи, попавшейся под его прицел.

Ее можно косить хоть сотнями, если возможности пулемета позволяют и она сама прется согласно приказу своего идиотского командования.

Одно воспоминание моей мамы — она четырех лет от роду попала в поезд вместе своей мамой, и вот этот поезд разбомблен. Все из него выскочили и лежат в степи. А сверху кружат на бреющем полете немецкие самолеты и расстреливают в упор. Встретилась глазами с немецким летчиком — он был совершенно спокоен, как будто просто делал свою работу, стреляя по детям и их мамам в обнимку. Пролетев, заходил на новом круге, пока не кончилась лента.

Сейчас я понимаю, что всё было логично и правильно для всех участников этой бойни.

Немцы прорвались к Ростову-на-Дону, город был спешно эвакуирован. Разумеется, сотрудницы штабного поезда взяли на борт своих детей — не оставлять же их в оккупированном городе на верную смерть.

А вот взгляд летчика — вылетел на боевое задание, приказ — в составе эскадрильи уничтожить в указанном районе поезд штаба местного железнодорожного командования. Дети, женщины там оказались — какая разница? В любом случае это расово неполноценное население, которое должно быть вычищено с захваченных рейхом просторов.

Ну и работал добросовестно. Скорее всего, жить ему оставалось всего несколько дней или месяцев максимум, и он об этом догадывался. Так что своего рода герой рейха, сколько бы детей ни расстрелял в упор. А вот если бы отказался — ему самому и его семье пришлось бы очень плохо.

Вот чтобы остановить эту мерзость, всего двое моих родных оказались случайным образом недорасстреляны, недораскулачены и недозасажены компетентными органами. Брат и сестра моей бабушки. Оба орденоносцы Красной Звезды. Дед Филипп взорвал мост через Дон перед Ростовым, задержав продвижение немецких танковых колонн на Кубань и Кавказ. А бабушка Дуся сформировала партизанский отряд и отсиживалась где-то в плавнях под Азовом, дыша при облаве через камышинку, пуская под откос немецкие поезда при случае.

Но почему у них это получилось, а почти миллионный город просто разбежался? Несмотря на всю свою любовь к Родине и ненависть к оккупантам?

Природная закалка, возможно. Любовь к природе, рыбалке, после которой искупаться хочется, несмотря на температуру ледяной воды. При многочисленных переправах освобождения страны это качество очень пригодилось.

Маршалы и генералы оставили многочисленные воспоминания, в основном под диктовку на магнитофон для наемных борзописцев — в этом смысле, никто не забыт и ничто не забыто.

Но в таких мемуарах получается война чисто немецкая — хорошо организованная колонна под руководством талантливых командующих и великолепных офицеров прибыла на указанное место, вовремя получила качественное питание и разумеется выиграла. Потому что проигравшие о поражениях не любят писать и до маршалов-генералов не выдвигаются. Кому интересны воспоминания от таком от какого-нибудь Васьки-ротного.

Именно поэтому немцы в реальных сражениях всегда бывали биты. Это была заря эффективных менеджеров, верящих в мощь своих мушкетов, потом артиллерии, танков и авиации. То есть роботов в помощь воину, забыв о нем самом. Откуда он образуется, их не волновало.

Примерно так же действовало и советское руководство в предвоенные годы, уповая на рост показателей военной промышленности и уйму молодежи, привлеченной идеями свободных барышень коммунизма и концепцией "грабь награбленное". Всех лишних для этой концепции вырубили.

А в реале оказалось, что главное в военной суматохе вовремя сообразить, когда пора взорвать мост, чтобы свои переправились, а вражеские мотоциклисты не прорвались. И поплавать в ледяной воде немного под их очередями. За такое Красное Звезда, их роздано сотнями тысяч, потому что многое освобождать пришлось. Потерянное по недомыслию советских генералов немецкого типа.

Читал как-то воспоминания генерала СС — в 1941 он прорвался со своей танковой колонной в расположение штаба Южного фронта. Штабисты трудились над текстами указаний дивизиям, сидя в какой-то избе, пока шмайсеры не уставились им в лица. Командующий армией в этой время взлетал вместе со своей любовницей и ближайшими друзьями. Просмотрев директивы штаба, немецкий танкист решил — пусть дают в эфир что положено. Ни пяди земли не уступать, держаться до последнего! Это идеально соответствовало немецкому плану котлованов.

Но вот все мосты через Дон взорваны, а поезда на пути к Кавказу идут под откос. Хреново стало с планами, неведомые герои явились. Двое моих родных, тысячи других. В их памяти осталось восхитительное — враг задержан, понес урон. В памяти многих других — мобилизовали, бросили на убой, командовали этим явные сволочи.

И то и другое правда. Но это никак не меняет сути происшедшего — наше дело было правое, и враг был разбит. С Днем Победы!

седан, и просто объезжает машину полиции. Наверное он формально нарушил правила, выезд на полосу встречного движения, но не в этом суть. Поворачивает на пустой проспект, и не успевает проехать и пятидесяти метров, как его догоняет та самая машина полиции что перекрывала улицу. Полицейский спит, но бдит. Вразвалочку, с чувством собственного достоинства государев человек выходит и идет к седану, видимо решил лично донести мысль о том что не просто так поперек улицы машины полиции с "мигалками" стоят. Но не учел он того, что машина должна именно поперек улицы стоять, а не по проспекту догонять какие-то там седаны. Со стороны улицы начинают двигаться автомобили. Они же не знают, что там должна стоять машина перекрывающая улицу. Полицейский, понимая что "не оправдал", бросается к машинам и дает совершенно немотивированную, с точки зрения водителей, команду разворачиваться и уезжать. Зрители хихикают. Полицейский бегает по проспекту и разворачивает автомобили.

Автомобили, в том числе и первый седан, разворачиваются, объезжают ровно два дома, и выезжают по Сытнинской улице на тот же самый проспект, на двести метров дальше перекрытого выезда с Кронверксой улины.

Народ хихикает над полицейским, а я в задумчивости иду на работу силясь понять — зачем ставить перекрытие, если через двести метров все те же водители поедут по тому же проспекту.

в те годы врач Фильштейн, большой друг нашей семьи, предлагал сделать и дать справку, что сделано по медицинским показаниям вроде как из-за фимоза).

Отца останавливало другое: мы ведь всегда готовимся к тому, что уже было. Во время войны он попал в плен. Он был защитником Севастополя, сержантом и главным коммунистом полка. Командир полка эвакуировался с последним пароходом и оставил его за себя (сержант, командир полка, комиссар – все в одном лице, вот это карьера!).

Отец еще выступал по радио: — Мы, защитники города С. , клянемся не сдать крепость на Черном море врагу... Эту его речь слышала его мать в эвакуации и это была для нее последняя весточка, что ее сын, ее мизиникл, жив. А через три дня раненный, без сознания он попал в плен. Когда пришел в сознание немцы уже устраивали первую сортировку – коммунистов, командиров и евреев расстреливали тут же.

Скрыть партийность и должность еще можно было (партбилет увез на Большую землю бежавший командир полка, гимнастерка сержанта тоже сошла бы), а вот еврейство было записано на его конце.

В доме посреди лагеря немцы разрушили противоположные стены, в нем сидел фельдшер и чтобы выжить нужно было пройти через эту хату и предъявить фельдшеру член.

Эту проверку отец прошел чудом: он выбрал момент, когда насмотревшийся членов фельдшер встал чтобы закурить, и бросился напролом сквозь это решето, а там затерялся в толпе. Немцы постреляли, но в отца не попали.

Потом было еще много сортировок, но к ним папа успел подготовиться: с помощью друга-армянина он разработал легенду. Вроде как он армянин, Леонтий Георгиевич Бабаян из Ростова, армянским языком особо не владеет как и многие ростовские армяне (тут еще помогало то, что идиш и немецкий близкие родственники – немец что-то объявит, отец поймет, но виду не покажет, а когда немца переводчик озвучит на армянском, начинает – вах-вах все понятно! Почему обрезанный – а потому что многие армяне боясь турецкой резни делали своим христианским мальчикам обрезание).

Так вот с этой историей в своей биографии папа был категорически против того, чтобы меня обрезали. Кто победил в споре – отец или дед – здесь умолчу. Интересно другое, что будучи воспитанным как еврей (спасибо деду, он был очень грамотен в иудаизме, даром что убежденный атеист – такой вот парадокс) я еще имел крестного отца. И ни какого-нибудь а самого Юрия Дурова.

Папа дружил с Юрием Дуровым. У того своих детей не было. Это много позже, уже когда дяди Юры не стало, где-то в Ташкенте объявился т. н. сын – по его версии его мать работала в цирке, когда-то там гастролировал Юрий Дуров и там она получила его сперматозоид. После дяди Юры остался номер, который желательно было оставить под именем династии и этот парень сгодился для этого.

Однако сам Юрий Дуров радостей отцовства был лишен, поэтому когда я родился (для папы это было большим чудом, бОльшим, чем рождение первенца для любого отца – и возраст, и тяжелая военная биография за спиной) цирк по рассказам ветеранов был пьян трое суток. Юрий Дуров как раз тогда выступал в Одессе. Он с папой и забирали меня из роддома и дядя Юра настоял, чтобы я считался его крестником.

Так бывает.