Много. Разобрали всех, кроме уже не молодого Джека, и оказался он на улице возглавив свору беспородных шавок, рыскающую по улицам в поисках пропитания, где нужен свой навык, которого не было у благородной костромской гончей. Ослабленный, питающийся мышами и крысами, подлавливая птиц и кошек, воруя кур, он все еще был лидером стаи, не утратил веры в человека и однажды, почувствовав его, того самого хозяина и друга от которого исходили волны доброты и уюта, побрел за ним таща за собой ненужную свору блажащих барбосов, ткнулся носом в ладонь здороваясь, говоря господину: "Это я, пришел защищать тебя, быть другом и слугой " — но человек испугался и ударил.

Стая бездомных собак догнала его, когда темным утром он шел на электричку вдоль парка. Прижался к ограде не зная, как быть, когда увидел боковым зрением и почувствовал, что одна из псин ткнулась в ладонь. Было неожиданно и неприятно, напуганный повернулся и огрел кулаком сверху вниз напавшую собаку по голове – Николай был крепкий, занимался спортом — удар был очень сильный и собака рухнула к ногам. Истерящая стая, увидев вожака поверженным, быстро разбежалась. Парень разглядел породистого кобеля, истощавшего, грязного, лежавшего без движения, но живого... Взял здоровенного барбоса на руки и понес домой. Там, разморозил печенку, положил перед псом, который в полубессознательном состоянии проглотил ее, затем пришедшему в себя скормил еще кусок.

Джек ликовал – теперь у него была своя миска на этаже, где жила приютившая семья, но главное то, что он вновь обрел Бога, и любовь вновь наполняла его сердце. Ничего, что жить приходилось на улице – он не представлял иной жизни: зверовая собака — натасканная, тренированная, закаленная, умная и опытная — не изнеженный сенбернар на коврике, без башенный доберман или адекватная овчарка, натасканные на людей — у них не было бы ни одного шанса справиться такой зверюгой... Как-то, в гости пришли знакомые с огромным догом, который стал греметь миской Джека — вылизывать ее, тот услышав, залетел на этаж и устроил бедному догу колоссальную трепку, только шерсть летала...

Благодарный четвероногий, легко захватил лидерство на улице, установил свои порядки не только для живности, но и для алкашни – много пьяных жоп пострадала от зубов защитника — вечерами под окнами хозяйской квартиры стало тихо.

Сейчас необычно, но в начале 70-х это норма — огромная хозяйская собака, гуляющая без присмотра. Никто не жаловался на такую мелочь в милицию, нужную только для крайнего случая – было за падло, все решилось меж собой – по понятиям.

Коля учился в Горьковском меде и, как-то, на лабораторной по биологии преподаватель пожаловался, что вовремя не завезли подопытных мышей, и парень по доброте взялся помочь – наловить хотя бы обычных полевок, что зимой не составляло труда для молодого следопыта, рыбачащего зимой и летом.

Взяв приманку, банку для мышей, захватив огромные минометные лыжи, выдвинулся в поля за городом. Джек, конечно, увязался за ним.

Технология ловли полевок проста: находишь лаз в нору, насыпаешь пшена около, ждешь, когда мышь высунется и цап царап. Пока Николай занимался мышами, Джек поднял зайца и, как все воспитанные гончие, травил на хозяина, считая его охотником по умолчанию, но заяц пробежал мимо. Снег был глубокий, собака тяжелая и вязла в отличие от легкого зайца, пес упорно загнал его на второй круг, а Николай опять не выстрелил. В полном недоумении изможденный собакен до конца выполнял долг перед человеком – служил не считаясь с потерей сил и риском для жизни — завершив третий круг безвольно упал. Когда парень подошел к нему тот был почти в коме — выпавший язык, закрытые глаза и пульс, такой частый, что сливался в нить. Стало не до грызунов – надо спасать друга. С собой был перекус – термос и бутерброды в небольшом рюкзачке. Мышелов дал понюхать колбаску страдальцу — собака не отреагировала, попытался поставить на ноги — безрезультатно: дело было плохо. Наскоро съев харч и бросив все лишнее, усадил пса в рюкзачок, но влезла только нижняя часть, а лапы и морда, когда надел ранец, легли на плечи.

В электричке, на обратном пути, необычная картина, представшая перед пассажирами, вызывала улыбки. Действительно, если не знать контекста, картина была комичной – кряжистый паренек с широченными странными лыжами, за спиной рюкзак с огромным барбосом, лапы и морда которого на плечах, и весь в слюнях пса.

Дома Джек отлеживался три дня не принимая пищу и плохо реагируя на раздражители. Потом стал понемногу воскресать...

Это рассказ о большом собачьем сердце — о верности человеку и долге, которой они стремятся выполнить во что бы то ни стало.

имевший судимость за кражу и целый ворох "приводов" за драки.

Все соседи только и ждали, когда же его уже наконец законопатят по — серьезному.

В один прекрасный день все и началось...

Пьяненький Череп зашел в продуктовый магазин под домом и без очереди полез за сигаретами, очередь заволновалась и выдвинула из своих недр самого свирепого покупателя.

Череп послал его куда подальше и тут же получил от мужика по морде.

Встал, помотал башкой и вместо того, чтобы с позором убраться, вытащил перочинный нож и вставил мужику в брюхо...

Бросил орудие, выскочил на улицу и побежал, куда глаза глядят.

Но его проблема заключалась в том, что в той очереди находились человек десять знавших его с детства.

Поимка Черепа была делом нескольких часов.

Дома, в гараже, у многочисленных друзей и во всех злачных местах ждали милицейские засады.

Но наш паренек был не так глуп, чтоб на них нарываться, домой даже не пошел, только позвонил маме, чтоб спрятала паспорт.

Беглец переночевал две ночи в подвале, размышляя как и куда податься дальше. Пока было не ясно: умер подрезанный мужик, нет ли? (на самом деле, потерпевший быстро поправился, повезло) По идее светила Черепу "вышка" для малолеток — 10 лет.

Думал он, думал, сидя в подвале, перебирал все варианты и вдруг вспомнил про одного знакомого, которому когда-то продал краденный мопед.

Хоть и не друг никакой, но там точно засады не будет, а вдруг удастся пару рублей срубить у старого "приятеля".

Глубоким вечером Череп позвонил в дверь, открыл пьяный, недовольный "друг", звали его Богдан.

Богдан долго вспоминал Черепа, с трудом вспомнил. Выслушал историю его злоключений и отрубил:

— Ты знаешь, Черепан, мне не до твоей херни, у меня заботы похлеще, я завтра в армию ухожу. В 6.00. с ложкой и кружкой в военкомат, так что заходи через два года. Пока.

И тут Черепа пробило...

На следующий день в Райвоенкомат, явился по повестке Богдан Дурко, с кружкой, ложкой, но без паспорта.

Разумеется, за паспортом его домой не отпустили. Пожурили только.

Сфоткали нашего Черепа, выдали военный билет на фамилию Дурко и отправили служить.

План у Черепа с Богданом был незамысловатый, но беспроигрышный: Череп идет в армию (хоть и было ему всего 16, зато выглядел на все 19), а Богдан с утра сел в поезд и укатил в Херсон к своему глухонемому деду- рыбаку.

Дед был контуженный с войны и не вдавался в подробности. Приехал любимый внук к нему жить, ну и хорошо, милости просим...

Продумали ребятки и систему связи: Богдан пишет письмо домой, отправляет его к Черепу в часть, тот пересылает во Львов. Так же и в обратном порядке: получил письмо из Львова от родителей Богдана, послал в Херсон.

Правда, таким образом каждое письмо шло целый месяц, но что тут такого?

Прошло полгода, Череп отслужил в учебке и послали его — 16-летнего пацанчика в "афган" со всеми вытекающими последствиями в виде контузии и пулевого навылет...

Нужно отдать Черепу должное, воевал он никак не хуже товарищей и даже заслужил две боевые награды.

Пролетели два года службы.

Череп и дезертир встретились в Москве, Богдан взял военную форму и награды, отдал Черепу его паспорт и парни разошлись, как в море корабли, не пожав друг другу руки...

"Воин-интернационалист", Дурко прибыл в военкомат становиться на воинский учет, заявив, что военный билет украли в поезде, военкомат послал запрос в часть: действительно ли у вас служил Богдан Дурко? Часть ответила, что да, этот геройский парень действительно воевал у них в Афганистане. ТЧК.

Богдану выдали новый "военник" и пожелали успехов в труде

Прошло месяца два и Череп случайно попался на проверке документов.

СИЗО.

Следователь стал наваливать на него кучу разных "висяков", а главное — грабеж с убийством, произошедший через месяц после того, как он два года назад подался в бега. Там даже и "свидетели" нашлись.

Хочешь не хочешь, а Черепу все пришлось рассказать и про "Афган" и про Херсон.

А поскольку дело зашло так далеко, то подключили КГБ, так оно и попало в поле моего зрения.

Мы быстро выяснили, "кто есть кто", и я подключил все свои связи, в лепешку разбился, но исхитрился, чтобы Череп получил меньше меньшего – всего один год общего режима, а вот его "подельник" Богдан загремел на четыре, за злостное уклонение от исполнения воинского долга. Мне его как раз было ничуть не жаль, но вот Череп, другое дело.

Я не припомню, чтоб мои сотрудники, повидавшие за годы службы всякого, собирали для подследственного харчи, вещи и деньги, жали ему руку на прощание и желали удачи.

Не знаю, каким он был раньше, но тогда он очень нам всем приглянулся.

Хоть и был в бегах, но бега бегам рознь: честно воевал, заработал награды, пулевое ранение и дикие головные боли в плохую погоду, до конца своих дней. А ведь пацану едва стукнуло 18...

P. S.

Я как-то спросил Черепа: "Что самое тяжелое было в Афгане? "

Он, не задумываясь, ответил: "Когда нам вручали боевые награды.

Все пацаны радовались, а я один плакал... "