Однажды меня укусил шершень. Ощущение такое, будто палкой ударили. Но это только начало. Потом руку раздуло. Неимоверный зуд, плюс сильнейшая головная боль. Температура — под 40, озноб, пот холодный. Прошло через две недели. Первые три дня думал, что кони двину.

И вот как-то сижу, пардон, в деревенском сортире. Залетает эта красота, с палец величиной. И я его, автоматически, газетой — бабах! И оно падает... мне в штаны. И там теряется. Жуть! У меня в штанах — шершень! Помня, что было у меня с рукой... На ногах — офицерские сапоги и солдатские галифе (на даче ходить — лучше не придумаешь). Как выскочил из этой сбруи — не помню. Ощутил себя уже босиком, без штанов, стою перед сортиром. И в моих брюках — этот монстр!

Избивал брюки лопатой минут пятнадцать.

Очнулся — стою с голой жопой, с лопатой наперевес, и вкрадчивый голос жены сзади:

— Дорогой, за что ты их так?

Во время Великой Отечественной у партизанских радистов были простенькие шифры, которые немецкие дешифровальщики кололи на раз-два. И вот кто-то в штабе партизанского движения предложил делать в шифровках орфографические ошибки — типа "бранетранспантер", "овтамат", "сомалет". Поскольку в словарях таких слов не было, лафа для немцев закончилась.

Так что "Превед, медвед" и прочий олбанский — хорошо забытое старое.

Когда мне было 4 года, я была влюблена в папиного друга. Помню, сидели с сестрой и ели курицу, она предложила доесть за ней, а я побрезговала. В своих фантазиях подумала, что за дядей Мишей бы доела. 20 лет спустя был у меня парень, и, видя, как я глодаю кости, в шутку предложил свою. В этот момент до меня дошло, что я его не люблю.

img сlаss="еmоji" srс="/еmоji/е/е29dа4.png" аlt="❤"

Давно было дело, месяца за два-три до моего рождения. Родители вместе ехали в троллейбусе на работу. Когда они заходили, мама замешкалась в проходе — уже приходилось соблюдать осторожность и пробираться тихонько. Папа прошел в салон быстрее, сел на оставшееся свободное место и позвал ее. Когда мама подошла, папа уступил ей место. Рядом стоял какой-то пузатый мордоворот. Услышав, что отец приглашает маму сесть, тот двинул беременную женщину своим задом, оттолкнул ее и плюхнулся на единственное свободное место, с которого встал папа. Мама оторопела и что-то пыталась ему сказать. Жлоб нагло ухмылялся, смотрел на родителей и мерзко хихикал.

Отец от злости среагировал молниеносно. Он не стал его стыдить, возмущаться, не стал бить. Он стащил с мерзавца его шикарную меховую шапку и выкинул наружу через дверь троллейбуса прямо в глубокую лужу на остановке. Мужик взвизгнул: "Ты,... , этта?! " и пулей вылетел ловить шапку. Отец придал ему ускорение пинком под зад. Водитель троллейбуса, который, судя по всему, наблюдал за происходящим в салоне в зеркало, закрыл дверь и не спеша отъехал. Мужик с мокрой шапкой в руках пытался, шлепая по слякоти и тряся пузом, догнать троллейбус, но водитель не остановился. Мама села на освободившееся место и благополучно доехала до метро.