и рождают на свет божий россказни о порче и сглазе... Вышло так, что с утра я поругался с начальством, и так поругался, что дошло дело до увольнения. Уволили одним днём — мол, собирай шмотки и чтоб больше духу твоего тут не было. Это, правда, хорошо окончилось — шеф следующим же утром позвонил, извинился, и даже повысил зарплату. В расстроенных чувствах пошёл в кафе, вставил в ближайший банкомат кредитку, чтобы снять наличку, а этот крокодил её сожрал. Позвонил в банк, а там обычная тягомотина — мол, приезжайте к нам завтра, пишите заявление и в течение недели выдадим вам новую карту. Но самое паршивое случилось после обеда — вдруг позвонил телефон, я поднял трубку и узнал дядю Сашу, отцовского друга, у которого он гостил в Александрове. "Так и так, — говорит, — ездили с батяней твоим рыбачить на Плещеево озеро, а его там приступ хватил — что-то с сердцем. Сейчас лежит в больнице местной, приезжай скорее". И назвал заодно лекарства, которые нужны отцу (в больницах понятно какая сейчас обстановка) — сумма, в общем-то небольшая — около десяти тысяч рублей. Я сунулся в карман, пересчитал наличку — три с половиной тысячи. Эх, не вовремя я карты лишился... У дяди Саши занимать бесполезно — пенсионер он, дочь где-то в Туле живёт, не помогает ему, так что сам он еле перебивается. Бросился обзванивать знакомых: и тут неудача, дело было летом — кто-то в отпуске, кто-то на даче, кто-то трубку не взял. Решил: ну и чёрт бы с ним, хоть привезу отца в Москву, устрою в нормальную больницу, к знакомым, а там где-нибудь деньги найду. Сел в машину и почесал в Александров. И тут как назло ещё одна беда: тормознули меня на восьмидесятом километре дпс-ники. Так и так — не горят у вас, мол, дневные ходовые огни. Я вылез, отдал им документы. Водитель я тогда был неопытный, и трёх месяцев ещё не откатал. Видимо, дэпээсник это и подметил. Помню его — высокий такой, рыжий, капитан, кажется. Говорит: нарушение ваше серьёзное, я вот сейчас буду протокол писать, а мой помощник пока номера у вас снимет. И кивает действительно напарнику своему, молоденькому такому пронырливому пареньку. Тот всё понял, встал и с важностью пошёл к моей машине. По-хорошему бы их послать было надо, даже и не сказать, что я ПДД забыл, знал прекрасно, что то ли сто, то ли двести рублей за мою провинность штраф. Но всё у меня тогда в голове перемешалось.

— Ребята, родненькие, — говорю. — Ну простите меня на этот раз, ну отец заболел, а у меня — ни копья, на обратную дорогу на бензин едва хватит.

— У всех отцы болеют, — усмехается капитан и на помощника своего посматривает — мол, гляди, какой фрукт, что завирает.

— Да правда заболел, — уже задыхаюсь я. — Ну хотите вот позвоним сейчас другу отца, он всё расскажет, — говорю.

Капитан, кажется, поверил мне наконец.

— То, что у вас болеет родственник, не освобождает вас от обязанности соблюдать правила дорожного движения, — официально сказал он.

Я в жизни взяток не давал, но тут прорвало:

— Ребята, ну давайте на месте договоримся! Ну как-нибудь же можно решить вопрос?

Капитан почесал за ухом, встал со стула, пошёл в соседнюю комнату и важно так мне знак делает: ступай, мол, за мной. Закрыл он дверь, сел за стол и говорит: ну что, сколько у тебя есть?

Я как на духу достал бумажник, вывалил всю наличность, даже мелочь высыпал.

— Вот, говорю, всё, что есть. Но всё отдать не могу, войдите в моё положение.

Капитан собрал из кучи одни бумажки, брезгливо избегая меди.

— Всё, — говорит, — вы свободны, не нарушайте.

Вышел и помощнику своему, который уже театрально возле машины крутился, сигнал делает, — мол, всё, клиент свободен. Я мелочь ссыпал в карман, документы подхватил — и, на ходу проклиная доблестную нашу дорожную службу, за руль сел.

Проехал ещё вёрст пятнадцать и тут, как на беду, попал в ДТП — прижалась ко мне машина, я неосторожно манёвр сделал и услышал глухой стук удара. Остановился я, включил аварийку, и вижу, как из другого автомобиля выбегают двое парней — один к одной моей двери, второй — к другой. Это только потом я узнал, что попал в типичную подставу. Делаются они так: одна машина прижимает тебя спереди, другая сбоку трётся. Из той, что сбоку, пока ты следишь за передним автомобилем, тебе в бочину кидают какой-нибудь предмет, чтобы был звук удара — чаще всего обычную пластиковую бутылку с водой. Потом, когда ты останавливаешься, из машины вылезают два человека — один к твоему окну бежит, отвлекает на себя внимание, а другой с шкуркой или каким-нибудь царапающим предметом с другой стороны пристраивается и делает тебе царапину на правой бочине, чтобы было похоже на ДТП. Ну понятное дело, ты виновен — вмятина у тебя на правой стороне, у него — на левой, звук сигнала был... Всегда эти ребята стараются на месте вопрос решить, с гаишниками, если там нет их друзей, им связываться резона нет. Лучше всего, не вступая с ними в разговоры, сразу же уезжать. Но тогда я этого не знал. Подходят ко мне два парня — один, очевидно, какой-то кавказец, а другой, вроде бы, русский — маленький такой, плечистый. Он постучал мне в стекло, я открываю окно.

— Ну что делать, — говорит, — будем. Ментов ждём или как?

— А что можно сделать? — спрашиваю.

— Ну на месте рассчитаемся. Ты на десять штук крыло мне помял. Да чего ты сидишь, выходи давай.

Я открыл дверь, вышел и, буквально повалился в придорожные кусты, последняя эта история уже просто как серпом меня подрубила. Парень, кажется, оторопел.

— Мужик, ты чего? — спрашивает.

Я ему всё и рассказал — не чтобы разжалобить, на это я и не надеялся, а просто чтобы камень с души снять. Парень помог мне подняться на ноги, выслушал меня внимательно.

— Вазген, — крикнул он по его окончании, — принеси мне барсетку мою с переднего сиденья.

Кавказец принёс сумку.

— Слушай, — говорит. — Извини мужик, что вышло так, не знали мы. Возьми вот, — и протягивает мне три бумажки красненькие по пять тысяч.

— Да нет, я не возьму, — отвечаю.

— Ну как хочешь, — говорит. — Ладно, езжай, претензий у меня к тебе нет.

Пошёл к своей машине, сел и уехал. Я обошёл свой драндулет, чтобы хоть мелком оценить повреждения — оказалось, ерунда — пара царапин, а потом вернулся, чтобы сесть на водительское место. Смотрю, а на торпеде у меня эти три бумажки лежат...

Приехал в Александров, отцу купил всё, что нужно, а потом ещё неделю жил в городе — врачи запретили больного перевозить. Как спасли меня эти деньги, ты не представляешь. Не знаю, что бы было без них — вернее всего, помер бы отец...

Как еду по этой трассе, всё ищу своего спасителя. Номер не запомнил, помню только, что на серой Ауди А8 он был...

что в Уругвае будет зима.

Так и двинулся на автобус и самолет в легкой белой рубашке с коротким рукавом. Прилетаем — мама родная! Холодрыга!! Да еще до парохода добираться на каком-то недо-катере, где даже палубы нормальной не было — все стояли вдоль борта и держались руками за леера. Зима, катеришко шлеп-шлеп, водой на тебя плюх-плюх.

А назад возвращаемся через полгода. Декабрь. В Москве метель.

В Шереметьево-2 тяжелые грузовики убирают снег. Едут стройным каре, как по линейке. Красиво так... Даже гордость взяла за отечественную промышленность.

Выгрузились из самолета, но почему-то автобус задержался. Стоим на улице — ждем. Все в той же белой рубашке.

Прошло два года. За это время получил кое-какое повышеньишко, поэтому ехал опять же летом в Уругвай в роли начальника.

"Э, нет", думаю. "Эту хохмочку я уже знаю".

Говорю своим орлам: "Смотрите, там холодно. Возьмите с собой что-нибудь потеплее. "Один боец: "Откуда такие сведения? "

"Плавал, знаю", отвечаю.

А год был 1991 — самое начало "лихих". Но мы тогда еще этого не знали, поэтому сдавая в багаж сумку с теплой курткой и глядя как она движется куда-то по транспортеру, я еще не ведал, что смотрю на нее в последний раз. До Уругвая моя куртка не долетела. Катеришко шлеп-шлеп...

А назад возвращаемся через полгода. В Москве — метель и тяжелые грузовики движутся по ВВП стройным каре. Красиво так...