Есть у меня один московский друг. Каждый раз, когда я отправляюсь в отпуск, я по пути туда и обратно у него останавливаюсь. Старым друзьям всегда есть о чём потрепаться. И как-то раз, собираясь уже домой, обнаружил, что я у него пропил почти всю оставшуюся наличность. Колька радостно шлепнул перед мной тысячу: "Владей. Это тебе на прокорм в пути. Через год отдашь". Было это не так давно. Мобильники и интернет были уже почти у всех, а о смартфонах ещё никто и не слышал. Это -предыстория. А история в следующем. С Колькой мы общались в основном по e-mail. И про то, что помню о своем долге, я иногда писал. Как то Колька отправился в командировку. А на время его отсутствия в Москве ему на почту должен был прийти какой-то важный проект договора. Николай, уезжая, попросил жену, чтобы она его ему прочитала по мобильнику. Для этого ему пришлось назвать и соответствующий адрес и все пароли. Нет, конечно, он старательно избавил свой почтовый ящик от всех мал-мальски подозрительных сообщений. Но мои письма в разряд таковых не попали. А зря. И когда Николай вернулся в лоно семьи, он получил пятизвездный скандал. Супруга, естественно, воспользовалась случаем и прошерстила всю Колькину переписку вдоль и поперек. И наткнулась на мое письмо, в котором я писал о своем долге следующем образом;"А твоя синеглазенькая неплохо поживает. Ждет не дождется встречи с тобой. Даже немного поправилась. Могу прислать её фото. "А вот зря я фотографию тысячерублёвки не прислал. Чуть не разрушил крепкую российскую семью.

Коллега недавно ушёл от сильно располневшей (и обнаглевшей) жены к более симпатичной девушке. Женская часть коллектива пыталась его прессануть стандартной "байкой про инсульт", мол, не будет с тобой возиться красотка, не то, что предыдущая. Точку в этом вопросе он поставил зачётно, отрезав: "Лучше сд@хнуть от инсульта, чем быть придавленным жирухой! "

— Так растрогалась сегодня, когда оплачивала госпошлину за расторжение брака и заботливый Сбер предложил мне создать шаблон.

У моего папы очень плохая память на даты и числа. В детстве я постоянно обижалась из-за того, что он не помнил, сколько мне лет, в каком я классе, какого числа у меня день рождения и т. д.

Перестала обижаться, когда однажды папа всерьёз спросил меня, сколько дней в марте — 30 или 31. Казалось бы, ничего особенного на фоне того, что человек не помнит возраст дочери.

Вот только у моего папы день рождения 31 марта.

Меня зовут Виктория, папа назвал. Назвал так потому, что мама, отправляя его в ЗАГС, сказала: "Называй как хочешь, только не Викой". Из всего наказа папа запомнил только имя и, вернувшись, радостно сказал маме, что он сделал всё точь в точь, как она просила.

Прабабушка, коею я ещё застала, Викторию и даже Вику запомнить никак не могла, поэтому чертыхалась и звала меня Чечевикой.