действия и использование в игре наши сильных сторон. Я очень быстро бегал и стоял "на воротах", а партнёр (выше меня ростом и с хорошей реакцией) пытался перехватить мяч у соперников в поле. Так мы играли, от обороны и дворовые друзья-товарищи ничего не могли с нами поделать — с нашей железной дисциплиной и чётким планом. Малейшая ошибка и мой товарищ просто катит мяч в сторону ворот противника. Я резко стартую за мячом и в 50 (а то и более) % случаев забиваю.

И вот как-то в наш двор заглянули ребята из дубля "Металлиста". Мы приняли бой, очень жестко соблюдали игровую дисциплину и... победили. Техника у дублёров была несравнима с нашей, но мы стояли в глубокой защите и ждали их ошибки, где на крохотном пятачке технику не проявишь. Они все же не Стрельцовы и Нетто, и натолкнувшись на игру от обороны, ничего сделать не могли. А кроме того, у меня была очень высокая стартовая скорость, я стоял лицом к их воротом и бежал по катету, а им нужно было развернуться и бежать по гипотенузе. Товарищу нужно было только прервать поперечную передачу, а дальше я просто убегал. Он со своей задачей от справился блестяще и мы выиграли со счетом, где-то 10-6.

— серьёзный круговой турнир, в котором мне надавали немало оплеух и принудили к тому, что главной задачей было не занять последнее место, с чем я и блестяще справился, став предпредпоследним. А первым стал одиннадцатилетний ленинградский мальчик Гата Камский. С ним и его отцом Рустамом я жил в одном номере и, разумеется, не догадывался о том, что всего лишь через несколько лет худенький мальчуган в роговых очках, с кем я весело общался на турнире и у кого был очень строгий папа — кандидат в мастера по боксу, — станет звездой мировых шахмат. (Встретившись через 28 лет в Ханты-Мансийске, мы с Гатой с удовольствием вспоминали эту нашу детскую дружбу в Кировакане.)

Удручающий результат, показанный в Кировакане, а главное — отвратительное качество игры дали повод отцу и тренеру Александру Ивановичу Шакарову усомниться в моём шахматном будущем. Игра была сухой, бесцветной. Светлые мысли, словно объявив бойкот моей бедной голове, обходили её на далёком расстоянии. Казалось, я достиг своего природного максимума и не способен был более расти. Отец прямо предложил бросить шахматы и сконцентрироваться на учёбе. Это меня так расстроило, что я проплакал весь день и не прикоснулся к еде. На следующее утро отец пошёл к Александру Ивановичу и, объяснив ситуацию, попросил найти какой-нибудь выход из положения. Александр Иванович немного подумал, вынул из книжного шкафа старенькую книгу грязно-синего цвета и, вручая её отцу, сказал:

— Пусть проштудирует от и до. Думаю, поможет.

И он не ошибся. Волшебная книга, которую я с трепетом изучил от корки до корки, сдвинула меня с мёртвой точки. В первенстве Азербайджана среди кадетов (до шестнадцати лет) 1986 года я уверенно занял первое место и попал на юношеский чемпионат СССР.

Когда я выиграл партию последнего тура и мы с отцом поздним холодным вечером пешком возвращались домой, он, будучи не в силах сдерживать свои эмоции, выкрикивал на всю улицу:

— Мой сын выиграл! Мой сын стал чемпионом!

И хотя безжалостный ветер моментально проглатывал его слова, мне было неловко перед редкими прохожими, и я, сжимая руку отца, просил:

— Пап, пап, не надо, стыдно ведь, — плохо представляя, как много этот день значил для него.

Да, чуть не забыл, книга называлась "300 избранных партий Алёхина".