Собака Лори была большой и толстой. А, главное, ленивой. Вся прогулка у Лори заключалась в тяжком заползании на газон, через бордюр, справлении нужд в сторонке и плюханье на травку, где она мирно посапывала часик, пока хозяйка читала книжку.

Никого эта картина не волновала, да даже если бы и волновала, Лори было на это насрать. И то чисто теоретически, ибо дела свои она уже сделала. Когда возникало новое тело и пыталось что-то рассказать хозяйке о недопустимости такого поведения, Лори поднимала голову и смотрела на тело, не скрывая своего презрения. И тело удалялось подобру- поздорову с приличной скоростью. Ибо Лори была бультерьером. Да-да, тем самым страшным, просто-таки монструозно ужасным бультерьером.

Её любили дети, вот хрен его знает почему. Может потому, что, когда ей чесали живот, она смешно похрюкивала и дёргала лапой, заставляя детей просто заливаться смехом. Всех соседских детей она знала, равно как знала и их родителей. Ни к одной малявке во дворе не мог подойти ни один посторонний дядя, будь он трижды в форме и пять раз в сутане. Лори поднимала голову и говорила басовитое: "Р-р-р!". Любое тело после этого скрывалось в тумане и пряталось там за лошадкой.

Периодически Лори водили на площадку, где она нехотя выполняла несколько упражнений, после чего разваливалась в тенёчке под лавкой и с презрением наблюдала за другими собаками, носящимися по площадке как ужаленные в пятую точку, и пытающимися (конечно же, нет) выполнить команды хозяина. Поход на площадку, которая находилась всего в каких-то метрах пятистах от дома, длился не менее часа. Ибо Лори не менее трёх раз садилась посередине дороги на жопу ровно и сообщала зевком, что далее она двигаться не намерена вообще, ни в какую сторону. Назад она двигалась куда охотнее. Ибо жопа этой строптивой собачьей дамы приближалась к асфальту не более двух раз и то для перекура. Во дворе её ждал любимый газон с одуванчиками, на котором она будет валяться ещё час.

Лори в районе знали если не все люди и собаки, то подавляющее большинство оных. Первых она игнорировала, вторых она презирала. И только к щенкам человека она относилась с трепетной и нежной любовью. Ну кто еще будет ей чесать пузо так, чтобы от счастья дёргалась задняя лапа?! Да, собственно, люди её сторонились, собаки обходили десятой дорогой, — а вы говорите: харизмы не существует. И только дети как пчелы на мёд липли к ней обниматься.

По этой причине шесть здоровых "дворянинов", выскочивших из кустов и подворотни, привели хозяйку в ступор. Она даже не обратила внимание, что эта свора охреневших в край диких "дворян", рванула не к ним с Лори, а к мальчику лет десяти, направлявшемуся как раз в ту самую подворотню. И если хозяйка находилась в прострации, то Лори это не касалось никоим боком — из положения "сидя на жопе ровно" она плавно как Т1000 перетекла в положение "торпеда в полёте". Не ощущая проблем, не видя препятствий, Лори ударом могучей хлеборезки, по странному стечению обстоятельств именуемой челюстью, перебила поводок. С грацией пикирующего сокола перемахнула две ограды газона. Первый "дворянин" был снесён широченной грудью Лори, пёршей на охреневших "дворян" с уверенностью, наглостью и скоростью "Титаника", несущегося за голубой лентой Атлантики. Только в отличие от этой дохлой шлюпки, айсберги, то есть, дворняги разлетались от форштевня Лори как мелкие брызги. Второй дворовый в один момент лишился уха, Лори прогрызла заднюю лапу третьему и, встав перед пацанёнком, вцепилась в загривок четвёртому. Не ожидавшие такого душевного гостеприимства, "дворяне" дали деру, оставив на поле боя только того, чей загривок попал в хлеборезку Лори.

Вой и вопли стояли такие, что из дома выскочило несколько мужиков — кто с лопатой, кто с топором. И тут бы Лори и конец, ибо этот, две секунды назад, "Восточный Экспресс", сидел на жопе ровно, рядом с пацанёнком, и ехидно улыбался во всю окровавленную харю, заставляя охреневать даже видавших виды мужиков. Но Лори повезло, пацан оказался не робкого десятка и он закрыл Лори собой. Тут уже подбежали хозяйка и мужичок из остановившейся машины. Пока парень объяснял соседям суть этого локального не совсем ледового, но побоища, подоспела и мать пацана. А Лори, так и сидевшую на жопе, отнесли в машину и отвезли в ближайшую ветеринарную клинику. Там, этот компактный локомотив обмыли-осмотрели -охренели, вогнали укол от бешенства и отпустили. На Лори не было ни царапины. В связи с отсутствием беспокойства за эту ленивую жопу Лори и её хозяйку отвезли домой, где собака по традиции тут же устроилась на любимом газоне, с трудом перевалив жопу через бордюр…

В продолжение темы про собак.

Много раз встречал своры обычно мелких собак, которые обычно разбегаются, если сделать вид что наклоняешься чтобы подобрать камень или ложный замах, в крайнем случае можно и камень бросить.

Но один раз был случай, что камни может не помогли бы.

Шел в гости автостопом, местность малозаселенная, автобусов

Работал я после армии в лихие 90-е на стройке. Был и каменщиком, и монтажником, и стропальщиком, и плотником-бетонщиком. Короче не от скуки, а от нужды на все руки. Но не суть...

Как в старом анекдоте про армию, когда новобранцам выдали обмундирование на несколько размеров больше. После того как солдаты выразили своё недоумение по этому поводу, прапорщик

Один купец приобрел в Африке большой алмаз величиной с голубиное яйцо. Но внутри камня была трещина. Ювелир, которому владелец камня показал алмаз, восхищенно покачал головой и сказал:

— Этот камень можно расколоть на две части, из которых получатся два великолепных бриллианта, каждый из которых будет во много раз дороже алмаза.

В конце 20-х Татьяна Пельтцер познакомилась с немецким коммунистом и философом Гансом Тейблером, приехавшим в Москву учиться в Школе Коминтерна. В 1927 году она вышла за него замуж, а в 1930 году супруги переехали в Германию. Там Татьяна по ходатайству мужа вступила в Коммунистическую партию Германии и устроилась машинисткой в Советское торговое представительство. Там в пивной слушала выступление Гитлера. Уже совсем скоро мужа Пельтцер, члена Коминтерна, коммуниста, Гитлер бросил в концлагерь, а Татьяна Ивановна уехала в Россию.

Много лет спустя Ольга Аросева, Галина Волчек и Татьяна Пельтцер, которой было уже за 70, отдыхали в Карловых Варах. И на встречу к Пельтцер приехал ее бывший супруг. Они не виделись много лет, у каждого своя жизнь, но встретившись, ходили, взявшись за руки, не расставаясь ни днем, ни ночью.

И вот, когда дружная компания расположилась под тентами летнего кафе, Волчек, глядя на эту волшебную пару, задумчиво сказала: "Какая же тварь, этот Гитлер, какую любовь разрушил... "

На что бывший член Коминтерна, узник концлагеря, жертва нацизма и муж Татьяны Ивановны Пельтцер Ганс Тейблер заметил: "Да, конечно, Гитлер был очень нехороший человек, на нем много грехов, но в нашей разлуке он не виноват. Я у Танечки нечаянно обнаружил в кармане фартука любовную записку от моего лучшего друга... "

Пауза. Аросева: "Танька! Так ты, выходит, б.. дь, а не жертва нацизма?! "