Это было в мою курсантскую пору. Один из курсантов возвращался из увольнения в серьезном подпитии. Собрав последние силы и миновав удачно КПП, уже никакой, он пошел в казарму. В здании казармы на первом этаже, после одного лестничного пролета находился Пост #1 (Боевое Знамя Училища) с часовым, а рядом — комната дежурного по училищу.

Начав подъем по лестнице в вертикальном положении, на середине лестницы курсант сломался и перешел в более устойчивое положение на четырех точках опоры. Помня, что рядом — дежурный по училищу и что надо максимально быстро покинуть опасную зону, он продолжил движение на четырех. Добравшись до верха и потерпев неудачу в попытках подняться, курсант повернул и продолжил в том же положении движение по коридору. На шум вышел из комнаты дежурный и наблюдает такую картину.

Продвигаясь по коридору на четвереньках и ничего не замечая вокруг (в том числе и дежурного), курсант, достигнув Боевого знамени, поворачивает голову в сторону Знамени, прикладывает руку к фуражке и, отдавая честь, продолжает ползти уже на трех.

На следующий день на разводе начальник училища вызывает из строя героя.

Все ожидали 10 суток ареста, отчисления и других репрессий, а услышали буквально следующее:

— Вот курсант напился до совершенно скотского состояния, а честь Боевому Знамени училища отдал! Встать в строй!

Как-то раз проснулся, посмотрел на время и понял, что опаздываю на пару. Быстро умываюсь, хватаю тетрадь, ключи от машины и выбегаю на улицу. Прыгаю в машину и выезжаю на учебу. Дорога проходит как раз мимо конечной автобуса, стоянка была пуста, не знаю почему, но я запомнил это. Подъезжаю к перекрёстку, горит красный. Смотрю через перекресток — на остановке стоит препод той пары, на которую я опаздываю. Прикинул все варианты событий и всё-таки решился остановиться возле него и подвезти до учебного заведения, зная, что на конечной нет ни одного автобуса, и ждать свой транспорт ему придется долго. Накидывая варианты ответа, почему я опаздываю на пару, остановился возле него него и предложил подвезти. Он одновременно с удивлённым и довольным лицом сел в машину и поблагодарил, ничего даже не спросив. Подъезжаем ко входу и препод говорит: "Ты иди, а я подожду 5 минут и тоже зайду и сделаю вид, что не знаю, что ты опоздал, извинюсь за задержку и начну пару." Вот так мы и помогли друг другу.

Под Новый год кончился у нас в гараже свет, точнее земля пропала.

Гараж не рядом с домом, а без малого полчаса пешком, и всё как-то лень было сходить поправить. Через месяц наконец собрался. Надел резиновые сапоги и робу с капюшоном, потому что лил совсем не январский дождь, взял налобный фонарь, чтобы в тёмном гараже видеть, и пошёл.

Землю нашёл быстро, потому что знал где. Свет сделал и пошёл домой, но чувствую, чего-то не хватает. Ощупал все карманы — нет фонаря. А фонарь новый, дорогой, с аккумулятором, зарядкой и линзой для фокусировки. Вернулся, обыскал весь гараж. Не нашёл.

Иду расстроенный и злой, и даже чувствую, как меня люди сторонятся. Бабушки у подъезда подозрительней чем всегда смотрят. Захожу в квартиру, скидываю капюшон и понимаю — фонарь надо было ещё в гараже снять, или хотя бы погасить.

В связи с недавним высказыванием профессора Гусейнова о клоачном русском языке и поднявшейся вокруг бучей вспомнилась старая история.

В конце 80-х мои друзья поехали с дочкой-дошкольницей в пансионат. Учитывая времена тотального дефицита, привезли с собой всё, что могло бы понадобиться: еду в консервах, мыло, посуду, полотенца, даже туалетную бумагу и салфетки. Причем всего, как у Жванецкого, по два — по четыре — по шесть — по восемь.

На месте оказалось, что всё не так страшно и можно было бы ничего не везти. Полотенца в номере были, бумага в туалете была, кормили в столовой вполне прилично. На третий день за их столик подсадили даму из категории вечно всем недовольных питерских интеллигентов, которая сразу начала возмущаться: что это такое, никакой культуры в этом пансионате, вон даже салфетки на столы поставить не могут.

Салфеток на столах действительно не было, но мои друзья как-то до сих пор без них обходились и даже не заметили их отсутствия. Однако их дочка, вспомнив залежи салфеток в родительском чемодане, тут же возразила даме:

— Нет, тётя, культура у нас есть. Только мы ей не пользуемся.

Вот это, по-моему, самое точное описание нынешнего состояния русского языка и русского общества в целом: культура у нас есть, но мы ей не пользуемся.