Десять дней.

Меня не было всего каких-то десять дней. Матушка моя, женщина голубиной кротости, взяла дом на себя. Я полагала, что за столь короткое время вожжи домашнего хозяйства не выпадут из её нежных пальцев.

Вожжи не выпали.

Сюрприз ожидал в другом месте. Коты, оставленные без жёсткой руки, совершенно озверели и потеряли человеческий облик.

Когда я вошла в квартиру, они сидели, обнявшись, на батарее, и распевали нетрезвыми голосами песню "Комбат, батяня, батяня, комбат". Заслышав шаги, старший обернулся и хрипло скомандовал:

— Слышь, девка! Эта... отрубей давай!

Я с изумлением наблюдала, как матушка покорно ставит перед ними наполненные доверху миски. После чего оба оскотинившихся товарища пали на корточки и принялись жадно поглощать корм. Ладно бы только младший! Тот всегда закапывался рылом в еду, свински чавкал, дрыгал задней ногой от избытка чувств, а после, нажравшись, обессиленно валился кверху брюхом, не отходя от места трапезы, и только время от времени звучно икал. Но старший! Старший, когда-то повязывавший салфетку. Отказывавшийся есть без серебряной вилочки. Старший, рядом с которым вы чувствовали себя троглодитом, дорвавшимся до куска мамонта, и стыдливо отводили взгляд!

Пока коты ели, я огляделась.

Пол был усыпан алыми лепестками. Не в честь моего приезда, а потому что Матвей добрался до цветов. Подушка, моя любимая подушка, хранила отчетливые следы костлявой кошачьей жопы. Из туалетной бумаги в ванне свили гнездо, в котором уместился бы орёл, а все потому что – цитирую матушку! – котику хотелось поиграть.

Котику? Котику?! Вот это осоловелое разжиревшее отродье — котик?

Котик – это я, потому что не прибила двух волосатых мерзавцев сразу по приезде.

Нажравшись, оба сукиных сына залезли на диван, спихнули оттуда пуделя с Дульсинеей и пытались отыскать пульт от телевизора. Порвали обивку, уронили и разбили найденный пульт и поскакали, гогоча, по квартире, сшибая зазевавшихся детей и собак.

— Ах вы мои милые! — проворковала матушка, святая женщина. — Ах вы мои крошки!

Тут моё терпение кончилось. Я дала одной крошке пинка, а вторую приложила тапочкой промеж ушей.

Коты вздрогнули. В их заплывших бессмысленных глазках мелькнуло подобие узнавания.

— Н-ну, — говорю, — держитесь, подлые ваши рожи.

Победа разума над сарсапариллой была обеспечена мерами физического воздействия и закреплена короткой речью, полной междометий. По итогам внушения один кот пошёл подметать пол, второй — менять наволочку. При этом оба каялись, закладывали друг друга и утирали слезы.

Но от роз остались одни стебли.

(с)елена михалкова

Все относительно. Кошка умеет ходить изумительно бесшумно. Но после того, как мы несколько раз ее нечаянно пинали, спотыкались, летели через нее кубарем, она завела привычку ОБЯЗАТЕЛЬНО -- когда крутится у нас под ногами, возвещать о своем присутствии громким мявом...

Кот обломался. Собираюсь рассосать "холс", самый ядерный, чтоб горло не болело. Конфетка одна упала на пол без обертки, ну кот на второй космической подлетел и с ходу ее в пасть, и давай грызть, разгрыз и жует. Пахнет-то вкусно, но адовое количество химии сделали свое дело: у кота выпучились глаза, вывалились обломки леденца несчастного и с дикими кошачьими матами принялся носиться по комнате, тщетно отплевываясь и чихая. Бедняга.

Кошка любит лазить в шкафу по вешалкам, одежде. Ругаем её за это. Вчера вечером, когда уже снял линзы, наорал издалека на меховой воротник в шкафу...

Скоро лето — постепенно переезжаем на дачу. Дачу купили год назад, поэтому мы — "новенькие" в квартале.

На эти выходные, вместе с остальными пожитками, привезли и двух своих собак.

В семь утра решил устроить четвероногим ознакомительный променад по близлежащим окрестностям. В начале маршрута заметил(и) соседа, опасливо выглядывающего из-за ворот своей дачи.

Поздоровались, разговорились. Сосед оказался милейшим разговорчивым дядькой лет 70-ти. Дабы развеять напрасную боязнь в отношении своих собак, решил познакомить их и параллельно посвятить его в тайны биографии своих спутников.

"Эта вот, (белая дворняга с чёрными пятнами на спине, как костяшка домино) — Доминошка. Серега, старший брат, так её окрестил. А вот эта — Милка. Когда её подобрали щенком (тоже "придворной" породы) и начали усиленно кормить, то она всем продуктам питания предпочитала молоко: мясом не корми — дай молока. Поэтому, от английского "milk" — Милка.

Посмеялись, попрощались, разошлись.

Вечером к жене зашла соседка, супруга вышеупомянутого дядечки, поболтать о том о сём. На незнакомый голос выползли и наши питомцы. Соседка, расплывшись в улыбке, изрекла знающим тоном: "О, этих я знаю. Эта — английской породы, забыла как звать, а этот, с пятнышками — Серёга!"